Иван Васильевич Гуторов, Федор Васильевич Герасин и Василий Иванович Колесов рассказывают о налете, о том, как распространяются листовки, что на сторону партизан стали чаще переходить полицейские.
Надо было осмотреть, как укреплены позиции, и мы направились в обход участка. Возвратились к полудню очень усталые. Едва спустились в блиндаж, как снова начался артиллерийский обстрел. Мы посмотрели на часы, время было ровно двенадцать.
— Однако, фашисты пунктуальны, — проговорил Матвеев.
В это время метрах в пятнадцати от нас ухнул разрыв снаряда, на нас посыпалась земля, мы выбежали из блиндажа. Смотрим, человек шесть партизан, оставив в окопах оружие, бегут к заводи, на ходу сбрасывая одежду. Вот, думаю, паршивцы, нашли время купаться, осрамят перед членом Военного Совета фронта.
— В чем дело? — спрашиваю.
Понуровский смеется:
— Я же говорил вам, что к обеду будет уха, вражеский снаряд угодил в заводь.
А партизаны уже барахтались в воде, собирая в рубашки оглушенную рыбу. Количество рыбаков росло на глазах.
— Товарищи, смотрите-ка, какую щучищу вытащил дед Николай! — воскликнул Понуровский.
Мы подошли к берегу. На траве возле седобородого деда прыгала только что вытащенная им из воды щука, килограммов на пять. Дед ругался:
— Погань проклятая, всю рыбу погубят!..
Он явно был огорчен, хотя и ему хотелось угостить ухой.
Рыбаками командовал повар Иван Андреевич. С черпаком в руках он бегал по берегу, кричал:
— Эй, вы, молодые, рыжие и седые! Не прятать добычу, тащите все сюда, на общий котел!..
Вскоре уха была готова, но на правом берегу гитлеровцы вдруг зашевелились. Видно, им подошло подкрепление. В километре от нас завязался бой.
— Реку форсируют! — послышался чей-то голос.
Действительно, на реке показались плоты с фашистскими солдатами.
Партизаны подбежали к берегу, вместе с ними дед Николай с внуком, четырнадцатилетним Егоркой.
— Егорка, Андрей, Гаврюша! Давайте гранаты! Выкатывайте пулемет! — командовал дед, хотя приказаний и так было достаточно. Понуровский и его командиры быстро подтянули партизан к берегу, открыли огонь. Фашисты повернули назад.
Дед Николай, как ни в чем не бывало, отряхнул с себя пыль, умылся в заводи и вместе с поваром стал нас звать отведать ухи.
Сейчас даже не верится, что тогда в Гавани мы ели уху.
На прощание я подарил деду Николаю карманные часы с цепочкой.
— Давно воюете, отец? — подавая руку деду, спросил Матвеев.
— С первого дня! — ответил старик.
Матвеев сердечно поблагодарил старика.
ВОЙНА ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЛАСЬ…
Выехать к переднему краю обороны было не так просто. Не то что на каждой дороге — но и на тропах были заложены мины, сделаны завалы. А на большаках преграждали путь противотанковые рвы, надолбы, минные поля… Мы с подполковником Балясовым все же благополучно объехали заминированные участки и приблизились к переднему краю. Помню, мартовская ночь была на исходе, морозило, лошади скользили и оступались. Наконец мы на КП отряда имени Чкалова; командир Пшенев докладывает нам обстановку.
Фашисты отступают к станции Зерново… В селах Негино, Алешковичи — крупные гарнизоны врага. В трехстах метрах от нас окопались венгры, по данным разведки и показаниям пленного, они имеют задание не допустить соединения партизан с частями Красной Армии.
Да, на востоке грохочут наши орудия. Мы ясно слышим раскаты взрывов: идут бои за Севск.
— Надо бы помочь нашим, — говорит Балясов и оборачивается на чьи-то шаги, раздавшиеся позади.
К нам подходит комиссар отряда Бирюков, возбужденный и радостный.
— Люди готовятся к встрече, — сказал он с улыбкой. — Вас спрашивают, скоро ли пойдем на соединение?
Со 2 на 3 марта мы всю ночь вели бой у села Негино. На рассвете, с ранеными на руках, партизаны отошли в лес за речку Нерусу. Перестрелка прекратилась, однако это было тревожное затишье. Посланные в разведку два партизана еще не вернулись.
Но вскоре к нам пришла старушка и потребовала, чтобы ее отвели к командиру отряда Пшеневу.
Пришлось партизанам вести ее в штаб отряда.
— Агафья я, — назвала себя она, когда убедилась, что перед ней действительно Пшенев. — Намедни ночью раненый партизан приполз в мою хату. Живем-то мы на краю села у оврага. Ему пуля бок пробила. Кирюшкой звать…
Это был разведчик Егоров, один из посланных в разведку.
— Умер? — вырвалось у Пшенева.
— Царство ему небесное. Мы с Марфой, соседкой, схоронили его ночью. Перед смертью просил отыскать партизанского командира Пшенева. В лесу он, у села Денисовки. Соседка моя, хоть и помоложе меня, но слаба ногами. А я вот дошла…