В трех коробках, разделенных пластинами картона на ячейки, была чисто жратва, в четвертой имели место горячительные напитки и предметы сервировки, начиная от посуды и кончая накрахмаленными салфетками. Всё предусмотрели, холуи.
«Именно так — холуи, — немедленно прокомментировал Покровитель. Он теперь, увидев Венькину слабину, не отпускал его ни на минуту. — Надо быть хозяином жизни, иначе сомнут, стопчут. Поэтому все вокруг холуи. Подчеркивать это, может быть, и не стоит, но знать нужно обязательно. Иметь, так сказать, в виду».
К приезду Курепова с приглашенными стол был накрыт. Необременительная, но требующая тщательности возня отвлекла от мрачных мыслей, настроила на предстоящий ужин. Этому в какой-то степени поспособствовала и шикарная обстановка, в которой отныне предстояло жить.
Бездна, возле которой вдруг очутился Венька, неожиданно понявший, что в бездне этой находятся сейчас все-все, включая родителей, включая Кирилла, включая соседей и говорливых бабок, бездна, имя у которой была нищета, испугавшая своей липкой безысходностью, своей беспросветностью, отпустила. Всё, вроде бы, встало на свои места и всё было не так уж плохо.
«Нервы не в дугу», — сказал себе Венька, на чем и успокоился.
Эти двое, что приехали с Куреповым, были с Венькой предупредительны, не показывали своего превосходства (как же, Плехановский за плечами, а у тебя, парень, кроме черного пояса и головы, способной забивать гвозди, что?), но как-то поначалу Веньке с ними было неуютно. Как-то быстро они его, пару раз встрявшего в разговор, поставили на место, то есть затолкали в угол. Вежливенько так, культурненько. И он поначалу всё правильно понял. Никакой он в этой роскошной квартире не хозяин, а так — мебель, сторож. Но потом весьма неожиданно ситуация изменилась, и эти двое начали относиться к нему с уважением. Ничего понять было невозможно. В дальнейшем Курепов объяснил, что это и есть политика — менять собственные позиции, показывать себя то так, то этак. Обижаться на это не стоит, иначе прослывешь дураком, много лучше относиться к этому с юмором.
Одного из гостей, высокого лощеного брюнета в очках, звали Георгием, второго, плотного, массивного и тоже не маленького, с короткой рыжеватой щетиной на голове — Осипом. Соответственно фамилии у них были Хлебников и Аксельрод.
Когда выпито и съедено было достаточно (Венька ел и пил, не отставая), завязалась несколько странная беседа, весьма похожая на заговор. Троица плехановцев, называя Президента Бурым, Максимчика Серым, а существующее правительство всех скопом баранами, никого особенно не выделяя, начала распределять властные портфели.
Курепову безоговорочно досталось премьерство, Жоре и Осе вицепремьерство. Называя известные им троим имена и клички, выбрали министров. У Веньки спросили, кем он хочет быть — министром по чрезвычайным ситуациям или культуры. Венька, хохотнув, выбрал культуру.
У Курепова возникло сомнение по поводу министра финансов: Дохлер-де может не потянуть.
— Дохлер да не потянет? — усмехнулся Аксельрод. — Так потянет, что другим ничего не останется.
— Вот то-то и оно, — сказал Курепов. — Именно это я и имею в виду. А надобно делиться. Дохлер лучше застрелится. Но кого тогда?
Возникла пауза, и в эту паузу, зная, что терять нечего, с ходу внедрился Венька.
— Есть кадр, — сказал он. — Экономист, юрист, бухгалтер.
— Кто? — спросил Курепов.
— Мой брат.
— Что закончил?
— МГУ с отличием, — ответил Венька. — Теперь пашет в частной фирме.
Плехановцы переглянулись. МГУ тоже что-то значил. Впрочем, слово оставалось за Куреповым.
— Завтра вечером привезешь его сюда на собеседование, — сказал Курепов. — Понравится — милости просим. Покровитель не возражает.
Веньку бросило в жар. Неужели и тут повезло? Он уже понял, что разговор этот пусть между пьяными мужиками, но весьма серьезен. И нечего было хихикать. Покровитель знал дело туго. Значит, культура и финансы. Ничего себе!
— Бурый плох, — сказал между тем Курепов. — Но он — единственный гарант. Другие будут вставлять палки в колеса. Следовательно, никаких других, а Бурому обеспечить максимальный уход. Всё самое лучшее. Искусственное сердце, искусственную почку, даже член искусственный, если понадобится. Всё невозможное. Пересадить мозги, если будет нужно.
— А так бывает? — спросил Хлебников.
— Не бывает, так будет, — сказал Курепов, уже видящий себя премьером. — За зеленые всё будет. Ты что, сомневаешься?
— Коммуняги упрутся, — невозмутимо заметил Аксельрод. — И так уже шумят, что Бурый мертвее Мао Цзе Дуна.