После этого Венька объявил, что действует по указке Кирилла. Хлюпающий расквашенным носом шеф немедленно выкинул на стол трудовую книжку Кирилла.
Эту книжку Венька предъявил Кириллу, возвестив, что с этой секунды тот уволен. Кирилл начал рваться к шефу, громко требуя объяснений, Венька, гогоча, удерживал его, сотрудники от всего этого возбудились, разгалделись.
Из своего кабинета выглянул одевший черные, на пол-лица, очки, прикрывающийся платком шеф и гундосо провозгласил:
— Рапохин, вы уволены. В среду зайдете за расчетом.
Кирилл обмяк.
— Не иначе — зуб на тебя имеет, — заговорил Венька, уводя Кирилла к машине. — Ничего не хочет слушать. Спрашиваю: как он, как работник? Ты, то есть. А он, в смысле шеф: что, мол, сбежать намылился? Скатертью дорога. И книжку твою на стол — бац.
— Врёшь ты всё, — сказал Кирилл. — С чего вдруг он в очках? Думаешь, я не понимаю?
— Молоток, раз понимаешь, — похвалил Венька, распахивая перед ним дверцу своего «Ауди». — И чтоб я тебя больше в этой шараге не видел…
Мент, козырнув Веньке, пропустил «Ауди» внутрь Резиденции, в этот оазис внутри раскаленной, пропыленной, загазованной столицы. Здесь и воздух почему-то был другой, и казалось, что не так жарко. Здесь было тихо и безлюдно, ты был предоставлен самому себе, ты был волен делать, что хочешь, но это была иллюзия. Окружающие предметы были нашпигованы телекамерами, просматривался каждый сантиметр пространства. Внимательные глаза следили за каждым твоим движением. Если что не так, из сопряженных с телекамерами форсунок тебя могло обдать струей снотворного газа. Но могло и не обдать, а мог появиться взвод бойцов спецохраны, ребят хорошо оплачиваемых, дорожащих своим местом, и это было много хуже газа, потому что ребятам этим ненароком сломать тебе руку или выбить мимоходом челюсть не составляло никакого труда. Для появления этой бравой команды, выходцем из которой, кстати, был Гаврилов, достаточно было, чтобы система идентификации тебя не опознала.
Вся публика, периодически посещающая Резиденцию, была внесена в соответствующие каталоги компьютерной сети, на которую замыкались все системы, в том числе и система безопасности, поэтому любой из них мог спокойненько, в одних плавках прошлепать к бассейну и плюхнуться в голубые упругие волны. Либо возлечь на шезлонг, подставив свою жирную белую тушку коварному ультрафиолету. Либо погонять в большой теннис.
Но чужим здесь делать было нечего. У чужих здесь под ногами горела земля.
Кирилл крутил головой направо-налево. Всё здесь ему нравилось, всё восхищало. Подумать только, в пределах Садового Кольца такое великолепие. Кто бы мог предположить? Поистине, деньги имеют безграничную власть. Точнее, те, кто имеют власть и деньги, могут позволить себе всё.
В вестибюле Главного Корпуса их встретил радушный Курепов, который, оттерев Веньку, встал в середке между братьями, обнял Кирилла за плечи и повел к лифту, воркуя о предстоящих планах. Вроде бы ворковал о деле, а, если вдуматься — ни о чём. Насобачился на многочисленных митингах. Но Кирилл его слушал на полном серьезе и кивал в знак согласия. Значит, затронул ушлый депутат нужные струны.
Поднялись на третий этаж в канцелярию, которую Курепов вскрыл своим мастер-ключом. Сказал в микрофон пароль, чтобы на срабатывание охранной сигнализации не среагировала тревожная группа. Здесь Кирилл самолично, удивив Курепова скоростью, внес в компьютер свои анкетные данные.
Далее Кириллу были выданы десять тысяч долларов на одежду и мелкие расходы, а также пластиковая карточка, дающая право бесплатно обедать и ужинать в кафе и ресторанах города. Карточка эта кроме того позволяла ездить в общественном транспорте, брать в аптеках лекарство, посещать выставки, мероприятия, концерты и т. д., и т. п. — и всё даром.
В понедельник должен был быть решен вопрос с покупкой льготного жилья и с прочими льготами.
Тут Веньке стало завидно — ему к этим льготам пришлось идти через каждодневный риск и насилие над собой. Одни Абрамовы чего стоили.
В понедельник же, продолжал Курепов, должен выйти Указ, так что, братишки, готовьтесь. Чтоб, значит, у каждого по светлому костюмчику, по свежей рубашке, по модному галстуку. Жара — черный цвет не пойдет. Но костюмчики чтоб отличались. К тому же мы вас рассадим, а то больно вы, братовья, похожи. Телезритель может обратить внимание.