Крали всё: рельсы с путей, колокола с колоколен, мраморные стелы с могил. Резали находящиеся под напряжением провода. Троих убивало, четвертый утаскивал добычу.
Люди посерьезнее обстряпывали дела более обстоятельно, более организованно, с применением обрезов, колотушек, кастетов и прочих анестезирующих средств, а также доработанных умельцами «Запорожцев», которые не брала пуля.
Эти серьезные дяди потрошили банки.
Подъезжают, скажем, к банку два кривоногих «Запорожца», из них вылезают по три мордоворота в армейских накидках, с помощью обрезов кладут на пол охрану, колотушками нейтрализуют её на время операции, складывают деньги в накидки и быстро увозят их. Заметьте, всё происходит без единого выстрела. Номера на «тачках», разумеется, сменные.
Пока то да сё, кривоножки успевают убежать довольно далеко. Далее дело обычной смекалки, так как «Запорожец» элементарно проходит там, где не пройдет танк. Не своим ходом, конечно, на руках хозяев, ибо шесть мужиков запросто переносят автомобильчик куда угодно. Хоть на дно оврага под сень кустов, хоть в частный огород, хоть на заброшенную стройку. Здесь он шустренько перекрашивается и, глядишь, уже готов для новой операции.
Короче, какая-то часть «кинутого» властью народа нашла себя в новых обстоятельствах, но, увы, это был не весь народ.
В основном народ влачился по жизни по принципу: пока плетешься куда-то — живешь, упадешь — сдохнешь. Каждый день был наполнен мелочами, которые необходимо было выполнить, и вот так день за днем.
Иностранцы удивлялись: как так можно жить? Народ отвечал гордо: зато вы там дураки, а мы умные и талантливые. Кто у вас науку двигает? Русские да китайцы. Вот и утритесь.
Иностранцы утирались и понемногу прекращали ездить в дремучую, занятую самоедством Россию. А если кто и ездил, то для того лишь, чтобы урвать. Урвать в России можно было ого-го как, тем более что власти в этом активно помогали.
Вернемся, однако же, к песням и пляскам, то бишь к внешней мишуре.
Кагалы в Резиденции приняли массовый характер и проходили уже через день. Тут ведь дело в чем? Если ты назавтра после попойки разбит, раздавлен и ощущаешь себя коровьей лепешкой — это одно. Но если ты на следующий день цветущ и активен, то почему бы не повеселиться? Почему не поразвлечься, когда этого требует естество?
На кагалах молодые правители, напившись, выли, рычали, шипели, хрюкали, совокуплялись с путанами, били посуду, скакали по залу, как оглашенные. Вроде бы было всё, однако чего-то не хватало. И умница Курепов нашел это что-то.
В один из вечеров, когда на горизонте забрезжила навеваемая пресыщением скука, Курепов пригласил всех следовать за собой.
Со второго этажа пьяная веселая толпа (баб оставили в банкетном зале под присмотром двух вооруженных охранников) спустилась в подвал. И, о чудо, обнаружила в каземате того самого сановника, имя которого в столице было широко известно, который уже в открытую пёр в президенты и который являлся заказчиком убийства депутата Курепова.
Низенького этого квадратного дядю, миллионера и мецената, постоянно охаивающего власть, составившего свою собственную московскую мафию, никто из молодых правителей не любил. Отвечали, так сказать, взаимностью на взаимность, поскольку сановник открыто назвал их желторотыми дилетантами, которые Россию потопят, и продолжал так называть на каждом углу. Настало время отвечать по заслугам.
Голый по пояс сановник сидел на стуле, к которому был туго примотан бельевой веревкой. Массивная голова его с реденькими завитками седеющих волос упала вперед — похоже, он спал. Ему было под шестьдесят, последние десять лет, вступив в должность, он питался особенно хорошо, что отразилось на фигуре. Был он не просто упитан, а тучен, массивен, как боров. Талия шире плеч, но и плечи тоже будь здоров.
Говорили, сановник этот страшно силен, при случае жонглирует двухпудовыми гирями, как мячиками, так что удивительно было, как людям Курепова удалось его взять без шума и пыли. Тем более, что в охране у него было человек сто пятьдесят.
Рядом с ним находились Сергеич и Гаврилов, оба с резиновыми дубинками. Выходит, побаивались, на кулаки не больно надеялись.
— Попался, гад, — сказал кто-то пьяно.
Сановник вздрогнул, поднял голову, маленькими свирепыми глазками окинул набившуюся в каземат толпу, остановился на ухмыляющемся Курепове и произнес гнусаво:
— Что, Леонид Петрович, думаешь твоя взяла? Думаешь, можно вот так запросто запихать Боцмана в каталажку? Ошибаешься, дорогой. И не такие пробовали, да грыжа вылезла.