— А минотавра они там не пасут?
— Пожалуй, нет, — говорит Ратмир. — Во всяком случае, твои предшественники ничего о том не докладывали. А вот байка о Бюйузуо имеет реальные основания. Видишь ли, Славик, флора и фауна Опайлзигг в силу изначальной изолированности материка весьма необычна. Многие биологические формы, давно вымершие на больших континентах, здесь уцелели. Скажем, Австралия уберегла своих сумчатых. Опайлзигг же оказалась последним прибежищем древних гигантских хелицерат. Главным образом тупиковые ветви. По понятным причинам совершенно неведомые вашей науке.
— А кто это — хелицераты?
— Узкий специалист, — печально кивает лысиной Ратмир. — Познания в биологии на уровне оч-чень средней школы. То есть никаких.
— Вот этого не надо! — протестую я. — Не пытайтесь сделать из меня святого Георгия. Мне была предложена работа, обещаны впечатления, и я согласился работать, а не совершать подвиги. Если речь идёт о каких-нибудь драконах…
— Какие драконы?! — строит невинные глазки Ратмир. — Я, конечно, принимаю во внимание твоё крайнее невежество в естественных науках, но даже ты обязан знать, что драконы, сиречь динозавры, вымерли оч-чень давно.
— А эти ваши… хелицераты, однако же, не вымерли!
— Не вымерли, — с готовностью подтверждает плешивый злыдень. — И поныне процветают. Правда, измельчали. Так это характерно для всех скотов и птиц небесных, и зверей полевых. Разница лишь в том, что одни мельчают физически, а другие духовно.
— Да мать же вашу!..
— Ну вот что! — сердится Нуна. — Эту гадость обсуждайте без меня. Терпеть не могу хелицерат. И времени на них у меня совершенно нет.
— Тем более что по зигганскому биоценозу у нас отдельный спецкурс, — соглашается Ратмир. — Продолжай, Нуна.
— Императорские покои вот здесь, — острый ноготок упирается в план первого этажа. — Охраняются полком специально обученных воинов-юруйагов, набранных из побочных ветвей правящей династии. Дети наложниц, внуки и правнуки предшественников Луолруйгюнра. Их казармы — в одном из обжитых секторов лабиринта.
— А ты поселишься тут, — говорит мне Ратмир. — По соседству с императором. Каждый день будешь первым встречать его и последним провожать. И стоять в изголовье, когда он сочтёт удобным для своего величия снизойти до утех с наложницей. Должность императрицы в политической структуре Опайлзигг не предусмотрена. Да и сам институт брака и семьи практически отсутствует.
— Что-то я смутно представляю своё положение в этой вашей структуре, — бормочу я озадаченно.
— Оно будет высоким, — заверяет меня Ратмир. — Оч-чень высоким!
— Если рассматривать духовную и социальную иерархии раздельно, — говорит Нуна, — то в социальной вы будете вторым человеком в империи.
— А почему не в духовной? Всю жизнь мечтал быть архимандритом… или, там, генсеком[41]… и нате вам!
Нуна глядит на меня с укором. Она ещё не привыкла к моим приколам. Не понимает, глупышка, как можно так безалаберно относиться к делу всей её жизни. Невдомёк ей, дурёшке, что не могу я воспринимать всерьёз всю эту затею!
— Напрасно, — ухмыляется Ратмир. — Ещё можно поспорить, чьё влияние на императора сильнее. Он же старый вояка, сам в юности водил полки на бунтовщиков. Нет для души его музыки милее, чем хруст разрубаемых костей. А зигганские мечи-гузуаги рубят не то что кость — пушинку на лету. К счастью для остального человечества, секрет их изготовления канул в Лету.
— Вы хотите сказать, что мне придётся кого-то рубить этими самыми зигганскими мечами?!
— И весьма часто.
— Спасибо, блин!..
— Из провинции, Славик, беспрестанно шлют наёмных убийц. Юруйаги ни с того ни с сего выставляют претензии на престол. Да мало ли… Было бы странно, если бы императорский телохранитель оказался чистоплюем и белоручкой.
— Кто-кто?!
Глава девятая
Человек в тёмно-серой накидке, кряжистый, бородатый, простоватой круглой своей физиономией больше похожий на какого-нибудь болгарского или, там, сербского крестьянина, чем на образчик давно исчезнувшей расы, беззастенчиво изучал меня пронзительно сиявшими глазами. Под этим взглядом мне захотелось одеться, но единственное, что я мог себе позволить в нынешнем состоянии, это поплотнее запахнуть своё рубище. Он не боялся меня, как остальные, я это воспринимал каким-то шестым чувством. Он не испытывал ко мне отвращения, как остальные. В то же время я не был для него высшим существом или даже равным. Скорее наоборот: он видел во мне новый любопытный экспонат или новый экземпляр редкой породы животных.
41
Генсек — генеральный секретарь, здесь — высший политический пост в Коммунистической и ряде других партий.