— А что вы, ваше величество, полагаете под выражением «прочно стать на ноги»? — полюбопытствовал де Линь.
— О, это долгий разговор. Эти пустынные земли ждут своих возделывателей и преобразователей. Мы призвали единоверцев со всех концов света. На наш призыв первыми откликнулись сербы и греки. И уже целая область носит название Новой Сербии. Будет у нас и Новая Греция, и Новая Болгария, и Новая Молдавия, и Новая Валахия…
— А Новая Турция, ваше величество? — не удержался де Линь.
Екатерина погрозила ему пальцем:
— Вы, принц, известный шутник.
— В каждой шутке есть доля правды, гласит старая истина, — не унимался принц. — С такой монархиней и с ее деятельными помощниками может сбыться любой, даже самый фантастический проект.
— Вот вы опять иронизируете, а я настроена совершенно серьезно. И вам известно, что я не бросаю слов на ветер. Если Господь смилостивится над нами, то все мы станем свидетелями свершения наших дерзостных проектов.
— Как вы полагаете, сколько времени потребуется на это? — поинтересовался Кобенцль.
Екатерина вздохнула.
— Боюсь, что мы не доживем. Однако думаю, что двадцати лет будет достаточно. Вполне достаточно, — уточнила она.
— Но ведь для этого нужна по меньшей мере трехсоттысячная армия, — сказал Сегюр. — И мощный флот.
— То и другое будет, — убежденно произнесла Екатерина. — Но главное все-таки — достойные предводители. Таковые, вы знаете, у нас есть. Один Суворов чего стоит. Это современный Александр Македонский.
Двадцать лет. Каждый стал мысленно подсчитывать, сколько кому будет через два десятка лет. Императрице — семьдесят восемь. Она старше остальных. Стало быть, вполне реально увидеть плоды нынешних усилий. И российских солдат под стенами Константинополя. И российский флот в бухте Золотой Рог. И российский флаг над Эски-сараем — старым дворцом султана. Будет ли тогда царствовать дряхлый Абдул-Хамид? Вряд ли. И наконец, торжественную литургию во храме Святой Софии, оскверненном турками, устроившими в нем мечеть.
Каждый из собеседников Екатерины, несмотря на ее убежденность, в глубине души считал все это фантастичным. Да, Оттоманская империя ныне — колосс на глиняных ногах, как ни приелось это сравнение. Да, при наличии достаточно сильной армии, подкрепленной с моря столь же сильным флотом, ее нетрудно сокрушить. Но позволят ли это европейские державы? Не вмешаются ли они? Если случится такое, то Россия предстанет над всею Европой непобедимым гигантом. Она будет диктовать всем свою волю.
Можно предвидеть сильнейшее противодействие планам российской государыни. Против нее объединятся все, быть может, за исключением Священной Римской империи германской нации, как официально именовалась Австрия, которая зарится на солидный кусок турецкого пирога.
С другой стороны, Потемкин, этот выдающийся сумасброд, с его железной волей и кипучей энергией в те дни, когда на него не нападает приступ хандры, способен сокрушить любое препятствие. Он неостановим в исполнении своих затей. Потемкин моложе своей государыни на целых десять лет. Стало быть, через два десятка лет ему будет шестьдесят восемь. Что ж, это возраст еще деятельный для высокопоставленного государственного человека.
Однако оба — Екатерина и Потемкин — склонны к излишествам разного рода. А излишества, как известно, не способствуют долголетию. Екатерина полагает, что молодые любовники возбуждают молодые силы и обновляют кровь. Может, это и так. Сейчас у нее Александр Дмитриев-Мамонов, или просто Мамонов, Саша. Он пригож, умен, расторопен и неназойлив — ничего не просит. Ему все перепадает от щедрот пятидесятивосьмилетней любовницы, и графский титул тоже. Когда он поймет, что получать более нечего, что наделен он сверх меры, то заведет роман с молодой фрейлиной.
Четыре года в ее спальне — слишком много, пожалуй. Ее величество знает: свято место пусто не бывает. За преемником дело не станет: выбор велик и разнообразен. Правда, в свои поздние лета государыня стала разборчива, и ей уже не так просто потрафить. Блюдо должно быть по вкусу.
А пока Саша Мамонов царствует в спальне ее величества. Все спальни в путевых дворцах устроены Потемкиным по одному образцу: ложе государыни прикрыто большим сдвигающимся зеркалом, вроде перегородки. А за ним — ложе Саши, Сашеньки. В секрет посвящена лишь Марья Саввишна, камер-фрау, самая ближняя. Зеркало легко отъезжает в сторону.