Власть без доверия народа ничего не значит, тому, кто желает быть любимым и прославиться, достичь этого легко. Примите за правило ваших действий и ваших постановлений благо народа и справедливость, которая с ним неразлучна. Вы не имеете и не должны иметь иных интересов. Если душа ваша благородна — вот ея цель.
Я вам говорю дерзновенно и как должно обязанному вам всем, что теперь следует действовать смело в политике, иначе не усядутся враги наши и мы не вылезем из грязи.
Потемкин — Екатерине
Новые подданные, ни языка, ни обычаев наших не ведающие, требуют всякой защиты и покровительства. Спокойствие и безопасность каждого должны быть предохранены, в таковом положении не вздумали бы они оставить земли отцов своих. Предпринимаемое некоторыми удаление из Тавриды доказывает их неудовольствие. Войдите в причины оного и с твердостью выполняйте долг ваш, доставя удовлетворение обиженным. Лаской и благоприятством привлекают сердца, но правосудие одно утверждает прямую доверенность.
Потемкин — Каховскому и генерал-майору Репнинскому
Подтверждаю я прежнее мое предписание, чтобы в ваших сношениях с пограничными турецкими начальниками глас умеренности предпочитали вы шуму и угрозам, коих в действо произвесть вы не в силах. Ежели турки более говорят, нежели сделать могут, то таковой пример не достоин подражания. Пусть они останутся при хвастовстве своем: с нашей стороны да сохранится вся пристойность.
Потемкин — Каховскому
Предлагаемые у сего письма Ея Императорское Величество указала перлюстрировать. Я прошу вас, милостивый государь мой, послать копию Государыне и оригиналы ко мне. С королевского списана копия, но Ея Величество, разрезав оное, желает, чтобы склеен был край подрезанный. Мы его так запечатанное пошлем в Москву…
Безбородко — санкт-петербургскому почтдиректору
Не столько войска меня беспокоят, сколько крайняя скудость в деньгах. В мирное время промотались до крайности: неурожай хлеба и худая экономия в войсках истощили все ресурсы, который от банков и нынешних займов получены… Генерал-прокурор, параличом сраженный, наклал податей самых странных и народу тягостных…
Безбородко — послу в Англии князю С. Р. Воронцову
Монарх наш поступил так снисходительно и, может быть, даже слишком опрометчиво, что дал свое согласие на завоевание Крыма. Но эта уступка доставила нам только холодное выражение признательности Екатерины, главной цели которой — разрушению Оттоманской империи — противятся все европейские государства.
…Не доверяйте графу Кобенцлю…
Граф Верженн, министр иностранных дел Франции, — Сегюру
Ваши грозные приготовления в Крыму, вооружение эскадры, которая в 36 часов может явиться под Константинополем, так же, как ваши действия в Азии, заставляют нас, как союзников турок, советовать им предпринять нужные меры…
Сегюр — Потемкину
Я очень хорошо знаю, что разрушение Оттоманской империи есть дело безумное, оно потрясет всю Европу… недавно еще вы послали в Константинополь инженеров и офицеров, которые только и толкуют что о войне…
Потемкин — Сегюру
Вы хотите поддержать государство, готовое к падению, громаду, близкую к расстройству и разрушению…
Потемкин — Сегюру
— Базиль! Базиль Степаныч!
— Иду, ваша светлость.
Василий Степанович Попов, личный секретарь Потемкина, его алтер эго[23], правитель канцелярии и прочая, перешагнул порог кабинета и замер в изумлении.
Его патрон, светлейший князь Григорий Александрович Потемкин, правая рука императрицы, предстал перед ним в натуральном виде. То есть совершенно голый.
Заметив искреннее изумление Попова, привыкшего вроде бы к чудачествам своего патрона, Потемкин гаркнул:
— Ну? Чего уставился? Голого мужика не видал? У меня все в обыкновенном виде, как у тебя.
Но так как остолбенение Попова не проходило, Потемкин подошел к нему, ткнул его в плечо и пробурчал:
— Чего стоишь? Ступай и принеси мне халат с позументом. Тот, что государыня пожаловала. Много ль народу дожидается?
— Два генерала, один полковник, трех курьеров с доношениями принял и вашей светлости доложу.
— Ступай, ступай. Генералов приму, полковнику скажи, чтобы явился завтра, коли срочности нету.
Халат был необъятный и роскошный. Попов накинул его на полные белые плечи Потемкина и спросил: