— Мы и так ублаготворены вашей милостью, — пробормотал садовник, кланяясь.
— Искусник, — сказал Потемкин, когда они с Поповым вышли из оранжереи. — Люблю таких.
На широченных улицах-проспектах полукружьем высились лавки, поднялся гостиный двор. За ним — биржа, судилище.
— Проект университета исполнен ли?
— Старов сделал.
— Строить пора, чего медлят?! Пошли адъютанта за городовым архитектором.
— Известно, чего медлят — рук нету, — отвечал Попов. — Тож с консерваторией. Сарти[24] обижается: обещали вы ему поднять консерваторию по-быстрому, а она еще не зачата.
— Повинюсь перед ним, — согласился Потемкин. — Где взять людей потребных?
— Помещики за дворовых держатся — вцепились. А пришлого народу мало.
— Греков, сербов, молдаван, болгар зазывать надобно.
— Как зазовешь? Они под турком. И так беглого народу оттоль немало.
— Освободим мы их, — убежденно проговорил Потемкин. — Я на то живот свой положу, цель то моей жизни. И Царьград будет наш.
— Близок локоть, да не укусишь, — засмеялся было Попов, но тотчас же осекся, увидев насупленные брови своего патрона.
— Ежели жив буду, в губернаторское кресло Царьграда тебя посажу и крест на Святой Софии воздыму! — С этими словами Потемкин широко перекрестился.
— Да будет так, — поспешно проговорил Попов, стремясь загладить неловкость.
— Будет, будет! — убежденно проговорил Потемкин. — Есть у нас ныне сила, есть и власть. Есть Таврида, отколь до турка близко. Есть Румянцев, Суворов, Кутузов, Спиридонов[25], Ушаков[26], Мордвинов[27], Дерибас[28]. У турок таковых нет. — Потемкин воодушевился, сев на своего любимого конька, зрячий глаз его сверкал, составляя разительный контраст с другим, стеклянным, хранившим вечное и мудрое спокойствие. — Государыня, тебе сие ведомо, равно со мною мыслит. Я ее зажег, — с некоторой гордостью закончил он.
Открытый экипаж поджидал их. На запятках висли дежурные денщики. Поехали.
В разных концах протяженного города копошились строители. Видно было, что задумано широко, с размахом, а осилить трудненько. Площадка кафедрального собора распростерлась чуть ли не на квадратную версту. Потемкин приказал архитектору спроектировать громаду. «На аршинчик выше собора Петра в Риме», — говаривал он. Копали фундамент. Едва ли не сотня землекопов долбила мерзлую землю, забрасывала ее в будуары, и медлительные волы тащились наверх.
— Сколь народу нынче в Новороссии по ревизским сказкам? — поинтересовался Потемкин. — Ты, Базиль, должен ведать.
— Ведаю, ваша светлость, — резво отвечал Попов. — Сосчитано на нынешний год сверх семисот тысяч душ.
— С прибылью, стало быть, — оживился Потемкин. — Однако требуется больше, куда больше. Худо дело подвигается, — сердито бросил он. — Эдак мы и в сто лет город не подымем. Указ надобен губернаторам, дабы присылали бродяг и прочих провинных людей нам сюда. Мы их тут образуем, пригреем, жилье дадим и к делу пристроим. Екатеринослав восславит Екатерину в целом свете. Сей город должен стать в ряд с европейскими столицами, не уступив ни Берлину, ни Парижу…
— Не чрезмерны ли таковые мечтания? — осторожно заметил Попов. — Ведь названные вами столицы стоят многие века. И для сего города надобен по меньшей мере век, дабы он образовался.
Попов нередко противоречил своему патрону, как бы поддразнивая его: он заметил, что Потемкин хоть и вспыхивает, но ему это нравится. Светлейший нуждался в оппоненте, дабы заострить свои мысли и прожекты.
— Ежели государыня соблаговолит указом своим дать сюда работных людей по потребности, то город быстро возрастет.
— А откуда набрать обывателей? — не унимался Попов.
— Сии работные люди и станут обывателями, — отвечал Потемкин, начиная сердиться. — Призовем колонистов. Я вон даже корсиканцев зазвал, что тебе ведомо.
— А Кременчуг, ваша светлость? А Херсон, а Николаев, вам весьма любезный?
— Кременчуг уже образовался под стать губернскому городу, его подкрепим колонистами, Херсон тоже. Николаев же благодаря своему расположению и покровительству небесного его патрона Николая Угодника процветет со временем. Я в это верю, — довольно спокойно проговорил Потемкин. — Ты мне зубы-то не заговаривай, давай сюда архитектора.
— Послано за ним, ваша светлость. Однако ж чрезвычайная протяженность препятствует скорому его отысканию.
24
Джузеппе Сарти (1729–1802) — итальянский композитор, дирижер. С 1784 г. — в России, где написал ряд опер, патетических гимнов и т. д.
25
Спиридонов Григорий Андреевич (1713–1790) — русский флотоводец, адмирал. Во время русско-турецкой войны 1768–1774 гг. командовал эскадрой в Средиземном море, одержал победу в Чесменском бою (1770).
26
Ушаков Федор Федорович (1744–1817) — русский флотговодец, адмирал, один из создателей Черноморского флота и с 1790 г. его командующий.
27
Мордвинов Николай Семенович (1754–1845) — граф, государственный деятель, адмирал. В 1802 г. морской министр. В 1826 г. единственный из членов Верховного уголовного суда отказался подписать смертный приговор декабристам.
28
Дерибас Осип Михайлович (Хосе де Рибас) (1749–1800) — русский адмирал. Испанец. С 1772 г. на русской службе. Участник русско-турецкой войны 1787–1791 гг. и штурма Измаила. Руководил строительством порта и города Одесса.