После ухода бабушки мама снова принялась пить самогон, который ей приносят с черного рынка. Мы все достаем на черном рынке, в обмен на одежду. Еще когда мама выходила замуж, бабушка подарила ей множество всяких кимоно, но мама всегда ходила в европейском платье, а кимоно висели в шкафу. Теперь мама, горько усмехаясь, говорит: «Никогда не думала, что наступит время, когда я буду проедать свои кимоно». Немного выпив, она сначала тихонько поет песни, потом пьянеет и начинает причитать: зачем, мол, я полюбила такого человека, лучше бы он умер! Под конец она кричит, что ненавидит эту проклятую войну, и, расплакавшись, просит у меня прощения. Милая Сэцуко/ Помоги мне. Больше терпеть у меня нет никаких сил.
НаомиМилая Сэцуко!
Сегодня утром, когда я проснулась, мама была в переднике и занималась уборкой. В доме все просто сверкало чистотой, и ничто не напоминало о вчерашнем. Мама была очень бледна, сказала, что у нее голова буквально раскалывается с похмелья, и все извинялась за вчерашнее.
За завтраком она вдруг предложила мне эвакуироваться вместе с бабушкой: мол, сама она не может оставить дом, а я еще молода и должна позаботиться о своей личной жизни. Я постаралась прекратить этот неприятный разговор, сказав, что подумаю. Я и вправду долго раздумывала и, признаюсь тебе, проявила при этом большой эгоизм.
Жизнь с бабушкой и дедом представлялась мне спокойной и размеренной по сравнению со сводившим меня с ума ежедневным общением с мамой. Но стоило мне подумать, что придется расстаться с тобой, Сэцуко, как я сразу отбросила всякую мысль об эвакуации. Но причина не только в этом: мне еще не хотелось, чтобы мама одна, первой встретила отца, когда он вернется домой.
Как видишь, я проявила настоящий эгоизм. А маме объяснила свой отказ очень просто: в ближайшие дни нас должны мобилизовать на работу на фармацевтическую фабрику, и, раз представился такой случай, я решила послужить родине.
И все же, Сэцуко, в тот момент я по-настоящему поняла, как велика роль судьбы. Появись я на свет годом позже, я училась бы еще в шестом классе начальной школы и вместе с ней должна была бы эвакуироваться. Выходит, разница в год, а иногда в день и даже час меняет всю последующую жизнь.
Но больше всего меня беспокоит другое: сумею ли я работать? Мама в это не верит. Но ты не сердись на нее. Мне ее просто жалко. А я постараюсь поработать и за себя, и за нее. Буду грудиться не хуже, чем профессиональные работницы. И решила для начала перечитать роман Фумико Нодзава «Работница с кирпичного завода».
Сэцуко! Ты единственная моя опора. Не забывай свою подругу Наоми!
… сентября
Наоми НиваВокруг противно жужжат мухи. Они садятся на щеки, ползают по лицу. Сэцуко трясет головой, сгоняя их. Но мухи не улетают. Они переползают на уши, на шею. Даже в таком состоянии Сэцуко противно думать, что мухи пьют ее кровь. Ей кажется страшным, что она все еще способна чувствовать отвращение к мухам, когда все ее тело смердит от пота, грязи и крови. Словно со стороны, Сэцуко видит себя во тьме, отгоняющей мух слабым движением пальцев левой руки. Правой она по-прежнему прижимает к груди тетрадь. Глаза отказывают, и Сэцуко кажется, будто она видит окружающее кожей. Но что такое мухи по сравнению с измучившими Сэцуко вшами…
Милая Наоми!
Большое тебе спасибо за множество вкусных вещей, которые ты принесла. Я уже забыла вкус настоящих о-хаги с сахаром. Сушеная морская капуста и татамииваси — любимые блюда отца. К тому же сегодня на заводе ему выдали по карточкам сакэ, и он очень доволен.
И все же, Наоми, представь себе, что бы случилось, если бы кто-то узнал, откуда эти богатства. Пожалуйста, больше так не рискуй. И еще: неудобно говорить тебе об этом, но мне как-то не по себе — будто я совершаю что-то недостойное. Конечно, мне и отцу при нашей работе не хватает того, что мы получаем по карточкам, и мы по воскресеньям прикупаем немного продуктов — но только самое необходимое, сверх того нам ничего не надо. Пойми меня правильно и не обижайся. Передай мой сердечный привет твоей маме.
На заводе, помимо девушек из нашего колледжа, работают студентки из Токио и Кавасаки. В нашей бригаде есть девушки из колледжа Сатоми. На них, как и в прежние времена, шерстяные форменные платья. У всех черные чулки, кожаные туфли. Во время работы они надевают передники из чистого хлопка, с узором. Когда кончается смена, они моют руки душистым мылом, а еду, которая выдается по карточкам, раздают ребятам. Меня удивляет, где они все это достают. Ведь по карточкам такого не получишь. Значит, эти вещи были ими припрятаны заранее, или они купили их на черном рынке и нисколько этого не стыдятся. И знаешь: остальные девушки, одетые в старенькие платья из искусственного шелка и стоптанные башмаки, не презирают их, а завидуют. А одна моя знакомая, подружившаяся с девушками из колледжа Сатоми, рассказывала, что они пригласили ее на день рождения и угощали рисом с красной фасолью и сладостями. Я поняла, что даже в нынешние времена есть немало семей, которые ни в чем не нуждаются. Но для себя я бы такого не желала. Я бы просто не могла жить, ни в чем не нуждаясь, зная, что наши солдаты на фронте жертвуют жизнью за родину. Я — частичка нашего народа и в нынешнее время хочу жить так, чтобы не стыдиться самой себя. Еще и потому я прошу тебя не делать мне больше таких подарков. Надеюсь, ты поймешь меня.
Сэцуко Оидзуми