И Морис отправился на старинную улочку Сен-Жак.
Когда он пришел в дом кожевенника, Диксмер с Мораном как раз оказывали помощь Женевьеве, с которой случился сильный нервный припадок.
Поэтому Мориса не сразу впустили в дом, как это было обычно.
— Доложи все-таки обо мне, — сказал слуге обеспокоенный Морис, — и, если Диксмер не может меня принять сейчас, я уйду.
Слуга скрылся в павильоне Женевьевы, а Морис остался в саду.
Ему показалось, что в доме происходит нечто странное. Рабочие больше не занимались своими делами, а с обеспокоенным видом бродили по саду.
Диксмер сам вышел навстречу Морису.
— Входите, дорогой Морис, — сказал он. — Вы не из тех, для кого закрыта эта дверь.
— Что случилось? — поинтересовался молодой человек.
— Женевьева больна, — ответил Диксмер, — и не просто больна, а бредит.
— О, Боже мой! — воскликнул молодой человек, взволнованный тем, что и здесь, в этом доме, нашел тревогу и страдание. — Что случилось?
— Знаете, дорогой мой, — продолжал Диксмер, — в этих женских болезнях никто толком ничего не понимает, а особенно мужья.
Женевьева лежала в шезлонге. Возле нее находился Моран, который подносил ей соль.
— Ну как? — спросил Диксмер.
— Без изменений, — ответил Моран.
— Элоиза! Элоиза! — прошептала молодая женщина обескровленными губами.
— Элоиза! — удивленно повторил Морис.
— Ах, Боже мой, — сказал Диксмер, — Женевьева имела несчастье выйти вчера на улицу и увидеть повозку с этой бедной девушкой по имени Элоиза, которую везли на гильотину. После этого с ней и случилось пять или шесть нервных припадков. Она только и повторяет это имя.
— Ее особенно поразило то, что в этой девушке она узнала ту самую цветочницу, которая продала ей гвоздики, вы об этом знаете.
— Конечно, потому что из-за этого сам чуть не лишился головы.
— О, мы знаем об этом, дорогой Морис, и очень боялись за вас. Но Моран был на заседании и сообщил нам, что вы вышли на свободу.
— Тихо! — прошептал Морис. — Она, кажется, опять что-то говорит.
— Да, но слова не разобрать, — ответил Диксмер.
— Морис, — прошептала Женевьева, — они убьют Мориса. К нему, шевалье, к нему!
Эти слова сменились глубокой тишиной.
— Мезон-Руж, — прошептала еще Женевьева, — Мезон-Руж!
Морис почувствовал как в его мозгу, подобно молнии, мелькнуло подозрение. Впрочем, он был слишком взволнован болезнью Женевьевы, чтобы обратить на эти слова должное внимание.
— Вы приглашали врача? — спросил он.
— Все не так страшно, — ответил Диксмер. — У нее просто расшатались нервы.
И он с такой силой сжал руку жены, что Женевьева пришла в себя, со стоном открыв глаза, которые до сих пор были закрыты.
— А, вы все здесь, — прошептала она, — и Морис тоже с вами. Я счастлива видеть вас, друг мой. Если бы вы только знали, как я…
И она поправилась:
— … как все мы страдали эти два дня!
— Да, — сказал Морис, — мы все здесь. Успокойтесь же и больше так нас не пугайте. Есть одно имя, которое вам лучше пока не произносить, сейчас оно отнюдь не является святым.
— Какое? — быстро спросила Женевьева.
— Имя шевалье де Мезон-Ружа.
— Я назвала имя шевалье де Мезон-Ружа? Я? — со страхом произнесла Женевьева.
— Конечно, — с натянутой улыбкой подтвердил Диксмер. — Видите ли, Морис, в этом нет ничего удивительного, потому что его публично назвали сообщником дочери Тизона, ведь это он руководил попыткой похищения, которая, к счастью, не удалась.
— Я и не считаю, что в этом есть что-то удивительное, — ответил Морис. — Я только говорю, что ему надо хорошо спрятаться.
— Кому?
— Шевалье де Мезон-Ружу, черт возьми! Его ищет Коммуна а у сыщиков хороший нюх.
— Пусть его только арестуют до того, — сказал Моран, — как он предпримет очередную попытку, которая будет удачнее последней.
— Во всяком случае, — заметил Морис, — королеве это в любом случае не поможет.
— Почему? — спросил Моран.
— Потому что королева отныне находится в надежном укрытии, там он не доберется до нее.
— Где же она? — поинтересовался Диксмер.
— В Консьержери, — ответил Морис. — Сегодня ее перевезли туда.
Диксмер, Моран и Женевьева вскрикнули, но Морис принял этот возглас за проявление удивления.
— Итак, вы видите, — продолжал он, — что шевалье придется расстаться со своими планами в отношении королевы. Тюрьма Консьержери гораздо надежнее, чем Тампль.
Моран с Диксмером переглянулись, но Морис этого не заметил.
— Боже мой! — вскричал он. — Мадам Диксмер опять побледнела.
— Женевьева, — сказал Диксмер жене, — тебе нужно лечь в постель, дитя мое, ты больна.
Морис понял, что его выпроваживают таким способом. Он поцеловал руку Женевьеве и ушел.
Вместе с ним вышел и Моран, который проводил его до конца старинной улочки Сен-Жак.
Там они расстались, Моран направился к ожидавшему его слуге, который держал под уздцы оседланную лошадь.
Морис был так погружен в свои мысли, что даже не спросил у Морана, с которым они, впрочем, не обменялись ни словом, после того, как вместе покинули дом Диксмера, кто был этот человек, и зачем нужна лошадь.
Морис направился вдоль улицы Фоссе-Сен-Виктор и вышел на набережную.
«Как все это странно, — говорил он себе. — Рассудок мой помутился? Или все события сразу обрели свою истинную значимость?.. Но у меня такое чувство, что я вдруг увидел все словно под микроскопом».
И, чтобы немного успокоиться, Морис, облокотившись на перила моста, подставил лицо вечернему ветру.
ЧАСТЬ II
Глава I
Патруль
Задумавшись, Морис так и стоял на мосту, созерцая течение воды с тем меланхоличным видом, который в какой-то мере присущ каждому истинному парижанину. Вдруг он услышал слаженный шаг небольшого отряда. Так мог идти патруль.
Он обернулся. Это был отряд национальной гвардии, движущийся на Мориса с противоположной стороны моста. В наступающих сумерках ему показалось, что среди гвардейцев был Лорэн.
И действительно, увидев Мориса, Лорэн бросился к нему с распростертыми объятиями.
— Наконец-то, — воскликнул он. — Это ты. Черт побери! Тебя днем с огнем не отыскать.
Надеюсь, на этот раз ты не будешь роптать, я ведь цитирую Расина, а не Лорэна.
— А почему ты с патрульными? — поинтересовался Морис, которого теперь беспокоило буквально все.
— У меня задание, друг мой. Речь идет о восстановлении нашей с тобой пошатнувшейся репутации.
Повернувшись к отряду, Лорэн скомандовал:
— Оружие, на караул! Итак, дети мои, поскольку ночь не наступила, поболтайте о своих делах, а мы поговорим о своих.
Потом он вновь обернулся к Морису.
— Сегодня в секции я узнал две важные новости, — продолжал Лорэн.
— Какие?
— Первая, нас с тобой начинают считать подозрительными.
— Я это знаю. Что дальше?
— Как? Ты это знаешь?
— Да.
— Вторая, организатор этого заговора с красной гвоздикой — шевалье де Мезон-Руж.
— И это я знаю.
— Но ты, очевидно, не знаешь, что красная гвоздика и подземный ход — звенья одной цепи.
— И это я знаю.
— Ну что ж, тогда перейдем к третьей новости. Уж о ней ты точно не знаешь, я уверен. Сегодня вечером мы схватим шевалье де Мезон-Ружа.
— Схватите шевалье де Мезон-Ружа?
— Да.
— Выходит, ты стал жандармом?
— Нет, но я — патриот. А патриот всегда в долгу перед своей родиной. Шевалье де Мезон-Руж очень вредит моей родине, устраивая один заговор за другим. Итак, родина приказала мне, патриоту, чтобы я освободил ее от вышеназванного шевалье, который ей ужасно мешает, и я выполняю приказ моей родины.