— И все же странно, что ты взялся за подобное дело, — сказал Морис.
— Я не сам взялся за него, на меня его взвалили, но должен тебе сказать, что я не противился. Чтобы реабилитировать себя, мы должны совершать что-то весьма значительное. Ведь наша реабилитация, это не только наша безопасность, но и право при первом же удобном случае всадить клинок дюймов на шесть в брюхо этого гнусного Симона.
— Но как узнали, что именно шевалье де Мезон-Руж стоял во главе заговора, связанного с подземным ходом?
— Наверняка, это пока еще неизвестно, но есть предположение.
— Значит, от частного случая вы пришли к общему выводу?
— Мы действуем, благодаря нашей уверенности.
— И как же ты собираешься выполнить приказ? Ведь…
— Послушай меня внимательно.
— Слушаю.
— Едва я услышал крик: «Гражданин Симон раскрыл большой заговор!..» (опять этот каналья Симон, везде только и слышно о нем), как у меня появилось желание самому во всем разобраться. Все говорили о подземном ходе.
— Он что, действительно, существует?
— Да, я его видел.
— Ну, что же ты меня не критикуешь?
— Потому что это из Мольера, и потому что обстоятельства сейчас не располагают к шуткам.
— Над чем же сейчас шутить, если не над серьезными вещами?
— Так ты сказал, что видел?
— Подземный ход? Повторяю, да, я видел подземный ход и даже прошел по нему. Он соединяет подвал гражданки Плюмо с одним из домов на улице Кордери, с домом № 12 или № 14, точно не помню.
— Неужели?! Лорэн, ты прошел по нему?..
— От начала до конца. Этот ход очень надежно построен. Кроме того, в трех местах он перегорожен решетками, которые опускаются одна за другой. В случае, если бы заговорщикам удалось осуществить задуманное, эти решетки помогли бы им выиграть время и увезти мадам Капет в надежное место. К счастью, благодаря отвратительному Симону, этого не случилось.
— Но, мне кажется, — сказал Морис, — что в первую очередь нужно было бы арестовать жильцов из дома на улице Кордери.
— Сделали бы сразу, если бы не нашли этот дом совершенно пустым.
— Но ведь этот дом кому-то да принадлежит?
— Нового владельца никто не знает. Известно только, что недели две или три тому назад этот дом был продан новому владельцу, вот и всё! Конечно, соседи слышали шум, но они думали, что идут ремонтные работы. Что же касается прежнего владельца, то он покинул Париж. Вот так-то!
— «Черт возьми, — сказал я Сантерру, отойдя с ним в сторону, — вы все в очень затруднительном положении.
— Да, — согласился он, — это так. ’
— Но ведь этот дом был продан?
— Да.
— Пару недель назад?
— Две или три недели.
— Но при продаже должен был присутствовать нотариус?
— Да.
— Значит, нужно искать в Париже нотариуса, который занимался продажей этого дома, посмотреть документы. Таким образом, мы сможем узнать имя и адрес покупателя.
— Ну что ж, в добрый час! Это хороший совет, — сказал Сантерр. — И этого человека обвиняют в том, что он плохой патриот. Лорэн, Лорэн! Или я тебя реабилитирую, или пусть черт меня возьмет!»
— Короче, продолжал Лорэн, — сказано — сделано. Разыскали нотариуса, просмотрели документы и узнали имя, а также адрес виновного. Тогда Сантерр и приказал мне провести эту операцию.
— Так что же, этот дом купил шевалье де Мезон-Руж?
— Нет. Можно предположить, что это сделал его соучастник.
— Почему же ты говоришь, что идешь арестовывать шевалье де Мезон-Ружа?
— Мы схватим их всех вместе.
— Но прежде всего, ты знаешь, как выглядит этот шевалье?
— Прекрасно знаю.
— У тебя есть его приметы?
— Черт возьми! Сантерр сообщил их мне. Пять футов, два или три дюйма рост, белокурый, голубые глаза, прямой нос, каштановая борода. Впрочем, я его видел.
— Когда?
— Да сегодня же.
— Ты его видел?
— И ты тоже.
Морис вздрогнул.
— Это тот самый белокурый молодой человек, который спас нас сегодня утром. Тот самый, что командовал отрядом мюскаденов и так дерзко сражался с марсельцами.
— Так это был он?
— Он самый. За ним следили и потеряли из виду неподалеку от дома на улице Кордери. Отсюда и предположение, что шевалье из той же компании заговорщиков. И проживать они должны все вместе.
— Да, это возможно.
— Это факт.
— Но мне кажется, Лорэн, — добавил Морис, — что вечером арестовать того, кто спас нас утром, будет с твоей стороны неблагодарно.
— Хватит! — ответил Лорэн. — Ты что же, думаешь, он спас нас, потому что хотел спасти именно нас?
— А кого же?
— Они сидели там в засаде, чтобы спасти несчастную Элоизу Тизон, когда ее повезут мимо них. А те, кто напал на нас, просто им мешали, и они хотели просто избавиться от них. Мы спаслись как бы рикошетом. Короче говоря, как бы там ни было, меня нельзя упрекнуть ни в малейшей неблагодарности. А впрочем, видишь ли, Морис, существует необходимость. Нам очень нужно реабилитироваться, а для этого необходимо совершить какой-то яркий поступок.
И я поручился за тебя.
— Перед кем?
— Перед Сантерром. И он знает, что именно ты возглавишь эту операцию.
— Как это я?
«Ты уверен, что арестуешь виновных? — спросил меня Сантерр.
— Да, — ответил я, — но если Морис будет в этом участвовать.
— Ты уверен в Морисе? С некоторых пор он стал умеренным.
— Те, кто это говорят — ошибаются. Морис не более умеренный, чем я.
— Ты можешь поручиться за него?
— Как за самого себя, — сказал я Сантерру».
Потом я направился к тебе, но не застал дома. Я пошел этой дорогой потому, что всегда хожу здесь. А также знаю, что ты тоже предпочитаешь ее. И вот мы встретились. Итак, вперед!
— Дорогой Лорэн, мне очень жаль, но у меня нет ни малейшего желания участвовать в этом деле. Скажешь, что не нашел меня.
— Но это невозможно! Тебя видел весь отряд.
— Ладно. Скажешь, что встретил меня, но я отказался идти с вами.
— Тем более невозможно.
— Почему же?
— Потому что в этом случае ты будешь уже не умеренным, а подозрительным. Знаешь, что делают с подозрительными: их ведут на площадь Революции, предлагают отдать честь статуе Свободы. Только вместо того, чтобы салютовать шляпой, они салютуют головой.
— Ну что ж, Лорэн, будь что будет. Тебе, наверное, кажется, что я говорю странные вещи?
Вытаращив глаза, Лорэн смотрел на Мориса.
— Да, — продолжил Морис, — жизнь внушает мне отвращение…
Лорэн расхохотался.
— Итак, — сказал он, — мы поссорились с нашей возлюбленной, поэтому у нас в голове грустные мысли. Ну-ка, прекрасный Амадис[56], давай опять станем мужчиной и гражданином. Я вот, наоборот, когда ссорюсь с Артемизой, становлюсь таким ярым патриотом! Кстати, Её Божество, богиня Разума, передает тебе миллион приветов.
— Поблагодари ее от моего имени. Прощай, Лорэн.
— Как это «прощай»?
— А так, я ухожу.
— Куда?
— Да к себе, черт тебя побери!
— Ты губишь себя, Морис.
— Плевать.
— Морис, одумайся. Друг мой, подумай.
— Уже подумал.
— Я ведь не все сказал.
— И что еще?
— Я не рассказал всего, что говорил мне Сантерр.
— И что же он еще говорил?
— Когда я сказал ему, что именно ты возглавишь эту операцию, он посоветовал мне: «Будь осторожен».
— С кем?
— С Морисом.
— Со мной?
— Да. Он сказал: «Морис очень часто бывает в этом квартале».
— В каком?
— В котором живет Мезон-Руж.
— Как! — воскликнул Морис. — Так он прячется там?
— По крайней мере, есть такое предположение, потому что именно там живет его возможный соучастник, покупатель дома на улице Кордери.
56