Он выпил тост с энтузиазмом и начал петь:
«Поднимем дружно тост за Сэнди Дона[41],
Поднимем тост за Пляшущего Джона,
Мечей и копий собрано немало,
Мы в задницу вонзим Георгу жало!»
Аллан присоединился к нему:
«Представ перед нами средь шотландских гор,
Обмочишься ты, маленький Георг».
Бренди развеяло его сомнения и страхи. Из разных концов крепости он мог слышать звучащие голоса, некоторые из них звонкие, другие – уже пьяные и неясные.
Аргилл подошел и ушел. Он предложил сдаться, а когда получил отказ, отступил без выстрела. Все радовались, но гадали, что будет дальше. Люди чувствовали недостаточную целенаправленность в командовании и что они делают не то, что надо. Возможно, генерал ощущал то же самое, потому что ночью 15 октября он отдал приказ покинуть крепость и привел через песчаные земли в Сетон, где они заняли дом Сетон Хаус, принадлежавший лорду Уинтоуну, которого там не оказалось, так как он поднимал приграничных шотландцев на защиту шевалье. Во время ночного марша нескольких солдат потеряли, как полагали из-за того, что те напились до такой степени, что не могли дойти даже до Сетона. Остальные впряглись в работу на всю ночь и на следующий день по заготовке провизии и укреплению дома. Но алкоголь долго не выветривался из них. Аллана самого мучила отвратительная головная боль, но он догадывался, что ему лучше, чем большинству других, выглядевших будто они при смерти.
Они работали весь понедельник 17 октября и вечером уснули здоровым сном. 18-го начались волнения, когда из Эдинбурга подошли двести всадников и триста пеших воинов, по-видимому посланных по приказу Аргилла попытаться захватить Сетон Хаус. Но Сетон Хаус был хорошо укреплен. Подобно Морлэнду или дому в Аберледи он был вначале разрушен, а потом восстановлен, так что без пушек не имелось никакой надежды взять его. Подошедшие выстрелили несколько раз по внешним стенам, постояли около часа, а затем ушли.
Люди были возбуждены и насмешливо приветствовали отход ополчения. Позже в этот же день от генерала Мара пришла депеша. Ближе к вечеру капитан Блэк разыскал Аллана и сказал:
– Пришел конец инициативе Старого Борлама. Map приказал соединиться с шотландцами приграничных районов как можно скорее, и, как я слышал, приказ сформулирован весьма резко. Мы выступаем завтра, чтобы встретить их в Келсо.
Аллан пробурчал что-то в ответ, но его глаза и мысли были далеко от капитана. Он смотрел на восток, где начинал виднеться странный огонь по мере наступления темноты.
Мавис держалась храбро перед Сабиной, так как Сабина боялась, что заболела оспой, и ее требовалось постоянно уверять, что никаких пятен нет. Что значила лихорадка, Мавис не знала и не могла предполагать, но она была неострой и прерывистой, и после глубоких раздумий Мавис решила не звать доктора, так как хотела как можно меньше привлекать внимания к тому, что их дом все еще оставался занятым. Всего неделю назад дом в Хаддингтоне подвергся атаке группой соседей и ополчения за то, что его хозяин поддерживал якобитов, а сын хозяина дома был убит. Мавис держала двери запертыми, а окна с закрытыми ставнями, и приказала нескольким оставшимся слугам вести себя тихо. Она старалась казаться веселой и уверенной, но тишина действовала ей на нервы, поэтому она вскакивала при малейшем звуке. Дети чувствовали себя прекрасно, и Мари часами занимала Хамиля картами, играми и рассказами. Доставлял хлопот младенец, потому что у него, похоже, начиналась та же лихорадка, что уложила его мать, и он много капризничал и кричал.
К четвергу Сабине стало намного лучше. У Мавис появилась надежда на то, что они смогут на следующий день уехать. Прошло более четырех дней с момента переправы, и, очевидно, если их собираются атаковать, это случится вот-вот, как она думала. Должно быть, они считают, что дом пустой, размышляла Мавис. Много больших домов вдоль побережья в этой части использовались только как летние резиденции богатыми лордами.
Днем Мавис стала готовиться к отъезду на следующее утро, при условии, что состояние Сабины будет улучшаться. Поскольку все было спокойно, она послала двух слуг в деревню узнать, нельзя ли купить какой-нибудь еды. Они отсутствовали два часа и вернулись в состоянии большой тревоги.
– Хозяйка, хозяйка, подходят солдаты, – закричали они. – Большая армия из Эдинбурга направляется сюда! Мы должны немедленно бежать!
Мавис успокоила их как только могла и попыталась добиться от них вразумительного рассказа, хотя они были так напутаны, что едва могли говорить. Мари и Хамиль подкрались близко сзади и молча слушали с раскрытыми глазами. Наконец ей удалось выяснить, что якобиты заняли Сетон Хаус и что из Эдинбурга пришло ополчение, чтобы попробовать их вытеснить. Это не удалось и большинство повернуло назад к Эдинбургу, кроме отряда, направившегося в Аберледи.
– Ладно, мы не знаем, для чего они идут в этом направлении. Они могут идти куда угодно, в Северный Бервик, например. Вовсе не обязательно, что они идут именно сюда.
Но один из слуг с побелевшими, как у испуганного вола, глазами начал снова торопливо бормотать о том, что женщина в деревне знает его и сказала ему, что солдаты собираются сжечь их дом.
Мавис лихорадочно думала. Первое, что она решила, это проверить истинность утверждения. Она велела слугам оставаться на месте и взобралась на верх дома и вылезла на крышу, откуда было видно далеко вокруг. То, что предстало ее взору, заставило ее кровь похолодеть. Солдаты приближались, все правильно. Небольшая армия, конечно, но достаточно, вероятно пятьдесят или шестьдесят, как предположила она. Но что хуже всего, с ними шли местные жители, обыкновенные горожане, недовольные действиями якобитов или, возможно, просто желающие им зла. Наблюдая, она увидела двух людей с поднятыми вилами, встретившихся с солдатами и суетящихся рядом с ними, пытаясь попасть в ногу. Они качали головами, возможно болтая друг с другом и смеясь.
Мавис вернулась в дом и бегом бросилась вниз. Хамиль и Мари сидели одни в комнате, где она их оставила.
– Где люди? – спросила Мавис.
Лицо Мари побелело, но голос еще ее слушался.
– Они разбежались. Они сказали, что не хотят погибнуть за свои труды. Мама, что будет?
– Все будет хорошо, дорогая, – ответила Мавис, пытаясь не выдать своего волнения. – Мы будем сидеть здесь тихо. Может быть, они опять пройдут мимо. Не пойдешь ли ты со мной наверх посмотреть, все ли в порядке с Сабиной? Не говори ей об этих людях. Это только растревожит ее. Хамиль, беги в конюшню, быстрее, и закрой лошадей в каменном коровнике во дворе. Там они будут в большей безопасности.
Дети убежали с поручениями, а Мавис обошла дом в поисках слуг и проверила, все ли окна и двери заперты. Никаких слуг в доме не было видно, однако на кухне она встретила старую Катерину, спокойно упаковывающую еду в пару мешков.
– Где все остальные? Катерина посмотрела на нее.
– Все ушли, хозяйка, будь прокляты их черные сердца. Только я осталась и девушка наверху с госпожой Сабиной. Кто эти люди, что идут к нам, хозяйка? Я ничего не поняла из того, что они говорили.
– Это ополченцы и сброд из деревни, – ответила Мавис, не видя никаких причин лгать этой отважной старой женщине. – Некоторые говорят, что они идут, чтобы сжечь дом.
– Сделать это сейчас? Да, дела и в самом деде плохи. Этот дом всегда не любили, хозяйка, еще со времен, когда он был снесен при лорде Кромвеле, пусть сгниет его черное сердце в аду, или где бы он ни был. Но южане безбожники, я это всегда говорила. Вам надо было вернуться домой в вашу родную страну, когда умер ваш муж, хозяйка, я это всегда говорила.
Мягкий неторопливый голос Катерины успокоил Мавис. Старая женщина была уроженка далекого севера и рассматривала остальной мир за пределами своей родной горной долины как отклонение от нормы на теле Бога, а остальное человечество помимо своего лорда и его рода – грубыми варварами. Но пока они разговаривали, Мавис что-то подсознательно услышала и сейчас только поняла, что это был звук лошадей, заходящих во двор. Хамиль уже должен был вернуться. Она велела Катерине подняться наверх в комнату Сабины и вышла во двор. Дверь в каменный коровник все еще оставалась открытой, и он был пуст. Она прошла к конюшне. Дверь в конюшню также была открыта. Она поняла до того, как заглянуть внутрь, что лошадей там не было. Их опередили. Кто-то украл лошадей, а с ними и шансы на спасение. Но где Хамиль? Она хотела повернуть назад, когда что-то задержало ее взгляд, какой-то бледный отблеск в глубине одного стойла. Сердце у нее опустилось. Она осторожно шагнула вперед, чтобы проверить.