— У меня нет оснований любить вас. Вам запретили сюда являться, а вы ухватились за первый же предлог, чтобы прибежать и стать незаменимым, оказывая помощь. Признаю, вы хорошо потрудились, но для будущего священника ваши тайные мотивы кажутся подозрительными...
— Я буду врачом... а не церковником, у меня нет достаточного призвания к церкви, как я думал раньше.
— Вас обратила в другую веру эта девушка?
— Вы должны понять меня. Вы ведь были тамплиером?
— Я по-прежнему тамплиер. Своих обетов, насколько мне известно, я не нарушал.
— Законник сказал бы, что они недействительны, поскольку Храма больше не существует. Но это не мешает вам, как и мне, быть влюбленным в нее. Должны ли мы быть врагами из-за этого, ведь когда-то мы вместе сражались?
— Я вам не враг. Я только хочу, чтобы меня оставили в покое. Мне предстоит длинный путь.
— Пойдемте вместе. Как только священник закончит, я откланяюсь, и мы вернемся в Париж.
— Мне запрещено там появляться.
— В этом случае вам надо переправиться через Сену. Тем более мне надо идти с вами. Мы найдем лодку, и я вас перевезу.
— А я думаю, что обойдусь без вас...
Отстранив юношу, Оливье быстро направился к ограде, но Жильда это не остановило. Он пошел за ним, и они вместе вышли на дорогу, ведущую к Сене.
— Ради бога, не будьте так упрямы. Позвольте мне хоть немного помочь вам.
— Зачем? Чтобы потом похвастаться перед своей красавицей?
— О, вы несправедливы и жестоки. У меня добрые намерения, уверяю вас.
— Говорят, что дорога в ад вымощена добрыми намерениями. Избавьте меня от вашего общества и возвращайтесь назад!
— Нет, я должен быть уверен в том, что вы благополучно переправились через реку. Для меня это очень важно...
— Не понимаю, почему?
— Может быть, потому, что вы из тех людей, которыми нельзя не восхищаться...
Теперь он бежал рядом с Оливье, который размашистыми шагами спускался по склону. Внезапно он остановился и посмотрел в глаза упрямцу:
— Ну, так восхищайтесь мной издалека. Оставите вы меня, наконец, в покое?
— Нет! Простите меня!
Оливье тяжело вздохнул, поставил на землю свою сумку... и кулак его, как из катапульты, выстрелил в подбородок Жильда, который грохнулся, даже не охнув, в порыжевшую траву. После чего сын Санси поднял свои пожитки и пустился в путь, ни разу не обернувшись. Он вдруг почувствовал себя намного лучше.
Глава XIII
Матье де Монтрей
На следующий день, когда Оливье разглядел вдалеке Корбей, он ненадолго остановился на вершине небольшого холма, разделяющего долины Сены и Эсоны, чтобы передохнуть и сориентироваться. Теперь ему стало понятно, почему каноники могли позволить себе реставрацию приходской церкви и пользовались услугами соборов разыскиваемого юстицией королевства. Расположенный между маленькой речушкой и большой рекой, через которую он перебрался по красивому мосту, городок шумел мельницами, крылья которых разрезали воздух, а колеса вспенивали воду; многочисленные лодки везли в Париж муку и другие местные продукты; с колоколен же лился звон, призывавший к вечерней молитве. Туман, поднимавшийся от воды — осенние дни становились все короче! — не давал сосчитать количество колоколен и как следует рассмотреть их. Та, на которой работали Матье и Реми, должна была быть самой высокой, но если она была серьезно повреждена, то могла стать и самой низкой. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались луга, пашни, по долинам разбегались дороги, а на горизонте темнели леса.
Немного отдохнув, странник продолжил путь, мечтая поскорее добраться до очага, съесть горячего супа и лечь в постель: все это он найдет за стенами, поднимавшимися из рвов, заполненных водой Эсоны. Он спустился к каменным стрельчатым воротам со сторожевыми башнями по бокам и вошел в город. Вверху вырисовывались башни замка, который не принадлежал графам с тех пор, как Людовик VI присоединил Корбей к владениям короны и сделал его наследственным для королев. Но, став королевским городом, он охранялся еще лучше, чем прежде. Возможно, он, вместе с Сен-Дени и ярмаркой в Ленди, был одним из главных городов, снабжавших столицу.
Ступившему на подъемный мост Оливье преградила путь гизарма часового:
— Стой! Куда идешь?
— Работать у каноников приходской церкви.
— Которой? Их здесь две.
— Да? Я не знал. Той, что зовется храмом Богоматери, — ответил странник, перекрестившись.
— Откуда идешь?
— Из Парижа. Я резчик, но почему вы спрашиваете?