Тогда Марко снова зажег спичку, наклонился и полез под куст. К нему присоединился краснофлотец. Под кустом лицом к земле лежал мертвый человек. Его вытащили и перевернули на спину. Находка узнала своего опекуна.
— Чем его? — спросил кто-то.
Тимофий внимательно разглядывал голову и шею. На шее инспектора он заметил темные следы чьих-то пальцев. Тимофий поднялся и сказал:
— Хозяева уплатили ему наличными.
Глава XXIV
ДОКЛАД
Вечером, когда пятисотваттные лампы залили электричеством город, мимо сияющих драгоценностями витрин ювелиров солидно проследовал стройный, элегантный человек в летнем кремовом костюме. На голове его была легкая панама, на ногах — белые лакированные туфли. Иногда он задерживался перед витринами и внимательно разглядывал хрустальные вазы, диадемы, золотые и серебряные украшения, любовался вместе со всеми искусной имитацией знаменитых бриллиантов. Подлинники, с которых были сняты эти копии, могли бы рассказать о многочисленных преступлениях, убийствах, обманах, грабежах, связанных с их историей. С жадностью вглядывался он в разложенные сапфиры, изумруды, александриты, евклазы. Все это лучилось и блестело.
Около десяти часов человек в кремовом костюме повернул в узенький переулочек и, прибавляя шагу, вышел на другую улицу, на которой не было ни одного магазина. Миновав двух молчаливых полицейских на углу, он подошел к большому дому с тремя роскошными парадными подъездами. Обойдя дом и поднявшись по лестнице к маленькой двери, он нажал кнопку звонка. Ему открыл часовой и, проверив пропуск, разрешил войти в дом. Не обращая внимания на дежурных, человек поднялся на третий этаж и вошел в комнату, где за бюро, около дверей, у противоположной стены, сидел секретарь.
— Здравствуйте, номер двадцать два! — сказал секретарь. — Сейчас я доложу начальнику. — И он исчез за дверью.
В три минуты одиннадцатого секретарь вернулся и, показывая рукой на двери кабинета, проговорил:
— Войдите к начальнику!
Через минуту агент № 22 сидел в знакомом кабинете. Лицо начальника пряталось в тени абажура. На столе лежала исписанная бумага. Агент узнал свое донесение.
— Я подробно ознакомился с вашим донесением, — сухо проговорил начальник. — Вы заканчиваете его так… — Начальник перевел глаза на исписанные листы бумаги и прочитал: — «Звук взрыва в море свидетельствовал, что шхуна «Колумб» погибла, а вместе с ней и профессор Ананьев. Его портфель с бумагами находился у меня. Основные задания были выполнены. Осталось добраться до «Каймана». Вскоре со стороны бухты послышался громкий лай. Завербованный мною агент узнал голос своего пса. Возможно, что пес вел кого-то по нашим следам. Я понял, что должен был немедленно выбираться в море. Наша маленькая байдарка была удобна только для одного гребца. С двумя пассажирами она значительно уменьшила бы скорость. Я должен был спешить. Мой помощник споткнулся и упал. Когда я склонился над ним, он лежал неподвижно. Я быстро проверил его пульс и сердце. Он был мертв. Я тотчас же спустил байдарку на воду и отчалил. Проплыв двести — триста метров, я услышал лай пса и голоса людей, которые, очевидно, искали нас. Через три часа я был на палубе. Единственная моя ошибка — это папироса с трифенилометрином. Куда она девалась, я так и не понял». Я вам верю, что это было так.
Начальник помолчал, потом открыл ящик и вынул оттуда портфель.
— Владелец этого портфеля, — продолжал он, — остался жив. В советской прессе его фамилия снова упоминается.
«Номер 22» чуть побледнел.
— Бумаги из этого портфеля, — продолжал начальник, — я передал специалистам. Вот их выводы. Документы очень интересны, в них есть ссылки на чрезвычайно важное открытие, которое нас интересует. Но самого открытия в них нет. Очевидно, профессор хранил его в другом месте.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава I
ТРУП В БУХТЕ
В сиянии рассвета гасли последние звезды. Из-за морского горизонта выглянул алый край солнца, и точно луч могучего прожектора пробежал по воде, заиграл самоцветами в росистой траве. Наступало утро жаркого августовского дня. Остров просыпался. Вылетели птицы за добычей; над трубой крайнего рыбацкого домика уже вился дым, у колодца громыхали ведра.
На берег накатывался прибой, далеко выбрасывая языки пены, слизывая все, что попадалось ему на пути, и откатывался назад, обнажая гладкий, ровный пляж. Волна отбегала от острова, смыкалась с новой волной, поднималась вверх и вновь, шумя, бросалась на берег, чтобы через миг остановиться и с шипеньем отступить для нового стремительного нападения. В этой бушующей воде у самого берега болталась какая-то темная масса. Волны то поднимали ее вверх, заливали, то подкатывали к берегу, чтобы вновь отбросить назад. Все же движение вперед было сильнее, и темная масса подплывала все ближе, иногда касаясь уже каменистого прибрежья. Размеренно, одна за другой, накатывались волны прибоя, вороша и обтачивая мелкие камешки.