— В другой раз не заплывай далеко, — сказал пожилой рыбак, обращаясь к мальчику. — Благодари их, — он указал на Марка и Люду, — спасли босяка.
— Это не мы, — сказала Люда, — его девочка какая-то спасла: она первая схватила и держала, пока мы не подплыли.
— Инспекторова Найдёнка, — объяснил Марк. — Откуда она здесь взялась, не знаю, на берегу её не видел. С нами она не выплывала…
— A-а, дефективная. Она, наверное, из дома сюда доплыла. Это же рыба, а не девочка. Мы её как-то в море километров за пять от берега встретили. Хотели на шаланду взять — да где там! Дикая… Прочь поплыла!
Люда хотела расспросить о девочке. Ведь она, казалось, всех знала на острове, а эту девочку ни разу не встречала. Впрочем, расспросить она не успела, поскольку шаланда подошла к «Колумбу» и встала рядом с другими борт в борт со шхуной. С шаланд перегружали рыбу. Слышно было, что на палубе «Колумба» ссорятся. Несколько рыбаков обступили мужчину, который измерял рыбу клеёнчатым метром. Это был рыбный инспектор Ковальчук. Он выбирал отдельных рыбин и измерял их от хвоста до головы и наоборот.
Рыбная инспекция следит, чтобы рыбаки не ловили молодую рыбу, а для этого каждую породу рыбы ловят сетями с соответствующим размером петель в них. Инспекторы присматривают за исправностью рыбацкого инвентаря и распределяют участки моря между отдельными артелями.
На «Колумбе» вспыхнула ссора из-за того, что известный бюрократ, инспектор Ковальчук, нашёл в улове несколько рыбин на полсантиметра короче разрешённого размера. Это были осетры длиной восемьдесят девять с половиной сантиметров, а разрешалось ловить не короче девяноста. Более короткую рыбу рыбаки должны были выбрасывать в море. Конечно же, трудно установить при такой длине разницу в полсантиметра, но Ковальчук отобрал десяток таких рыбин на одной шаланде и хотел теперь конфисковать весь её улов и оштрафовать бригадира. Рыбаки защищались, доказывая отсутствие злого умысла, наконец, когда измеряли они, у них получалось не полсантиметра, а один-два миллиметра.
Возмущённый Стах Очерет потребовал прекратить скандал у него на шхуне и отказался подписать акт, составленный инспектором. Он предложил ему не мешать, пока шаланды перегружают рыбу на шхуну. Ковальчук с угрозами покинул «Колумб», сошёл на пристань и отправился по берегу бухты домой. Случайно он наступил на узор, выложенный на прибрежном песке Гришкой. Услышав возмущённый крик мальчика, инспектор остановился, взглянул на детское развлечение и, раздражаясь на весь мир, изо всех сил шаркнул ногой; камешки и ракушки разлетелись брызгами вместе с песком. Гришка остолбенел от неожиданности и возмущения. Инспектор пошёл дальше, не оглядываясь, а вслед ему полетели упрёки от рассерженных малышей.
В это время Марк прощался с Людой.
— До послезавтра. Я расскажу нашим о письме твоего отца. Теперь у нас только и разговоров, что про гелий и торий. Все прямо химиками стали. Шкипер велел мне в Лузанах достать книжку, в которой написано обо всех этих вещах…
— А я хотела тебя расспросить об этой девочке… Найдёнке… или как там её… Почему я раньше её не видела? Она дочка этого инспектора?
— Нет, она ему не дочка… Она появилась здесь, когда я был такой, как Гришка. Но её почти не знают. Она дефективная. Зайди к Марии, она расскажет тебе эту историю.
— Ладно. Пока! Вижу, у тебя срочная работа.
— Ага, до следующей встречи!
Марк принялся за свои дела, а Люда пошла со спасённым мальчиком на берег. Он уже успокоился, только боялся, что мать отругает, когда узнает о его приключении. Люда обещала зайти с ним домой вместе. На пристани к ней подбежал Гришка и пожаловался на инспектора. Пришлось и этого успокаивать.
Втроём они медленно пошли по тропинке между лопухами и лебедой на краю выселка. Они увидели, как «Колумб» отправился из бухты. Гришка с завистью смотрел на шхуну, потом заявил, что, когда вырастет, у него будет шхуна ещё лучше, и назовёт он её «Альбатрос», потому что так у них на маяке назывался маленький каик. Потом запел:
— Кто тебя этой песне научил? — спросила Люда.
— Сам выдумал, — важно ответил Гришка.