«Буревестник» шел ускоренным ходом. В топках догорали последние запасы угля. Трофимов спешил доставить в лузанскую больницу Стаха Очерета и сдать Анча, которого уже с острова сопровождали представители следственных органов.
Утреннее солнце с легким ветерком и низкой волной встретило эсминец уже в открытом море, далеко от острова.
С восходом солнца проснулся на «Колумбе» Андрий Камбала. Эту ночь он провел на шхуне в одиночестве. Марко спал дома, на маяке, Левко — в выселке, в домике своих родителей. Раненый шкипер лежал на эсминце, в корабельном лазарете. Рулевой вечером вернулся на шхуну, переспал ночь и теперь думал о том, что зря стоять нечего, а надо готовиться в дорогу в Лузаны, сдать там рыбу, которая и так перестояла, и отремонтировать мачту.
Андрий посмотрел на берег и увидел, что к пристани с разных сторон, освещенные утренним солнцем, спускаются три фигуры. Он взял бинокль и стал рассматривать их. В первой фигуре он узнал Марка. Тот шел с маяка, верно недоспав ночь, — спешил на шхуну. Вторым был Левко. Моторист, так же как и юнга, помнил свои обязанности. Третью фигуру Андрий не мог узнать, разобрал только, что это девочка.
«Кого же это так рано несет?» — спрашивал себя рулевой и, только когда все трое сошли на пристань, узнал в девочке Зорю Находку. Через несколько минут рыбаки и девочка были на шхуне.
Когда шкипера на судне не бывало, его обычно заменял Левко. Рулевой и юнга ждали его приказаний. Моторист прошелся по палубе, осмотрел рубку, где уже были замыты следы крови, сломанную мачту, мотор, поднял несколько рыб, понюхал, бросил обратно и обратился к товарищам:
— Доктор сказал, что наш шкипер может вернуться на шхуну не раньше зимы. Через неделю или две Марко едет в город сдавать испытания в техникум. Там он, верно, и останется… Надо подумать о наборе новой команды на «Колумб».
— Никуда я теперь не поеду, — быстро проговорил юнга.
— Почему?
— Не хочу я вас теперь бросать, — волнуясь, отвечал юноша. — Мне жаль наш старый «Колумб». Я побуду здесь, пока дядя Стах выйдет из больницы, пока поставим новую мачту на шхуне, пока… — голос его стал тише, и речь замедлилась, — пока водолазы обыщут дно моря, поднимут пиратскую лодку, найдут Люду и мы похороним ее. Только тогда я поеду учиться… Зимой и весной будут еще очередные наборы моряков в техникум.
Все молчали. Левко и Андрий были взволнованы. Моторист, казалось, что-то обдумывал.
— Что мы ему скажем? — спросил он наконец у рулевого.
— Пусть остается, — ответил Андрий и обнял Марка.
— Хорошо, — коротко, по-деловому промолвил Левко. — Ты согласен и я согласен — значит, единогласное одобрение всего экипажа. Теперь у меня есть предложение: пока наш дядька Стах в больнице, давайте справляться на шхуне втроем. Согласны?
— Согласны! — ответили его товарищи.
— Но нам нужен временный шкипер. Я предлагаю избрать одного из нас шкипером, а потом подадим в Рыбтрест на утверждение.
— Левка, — сказал юнга.
— Нет, — перебил его моторист, — предлагаю избрать шкипером того из нас, кто проявил наибольшую отвагу и находчивость в борьбе с врагами.
— Нет, нет, только не меня! — сказал почти сердито Андрий.
Настроение у всех было серьезное, но никто не мог удержаться от улыбки, и сам рулевой, прикрыв ладонью рот, лукаво усмехнулся.
— Значит, голосуем, — сказал Левко, поняв шутку рулевого. — Шкипером «Колумба» — Марка Завирюху.
Марко решительно доказывал, что шкипером должен быть Левко, а он будет работать мотористом. Когда против этого предложения выступили рулевой и моторист, юнга заявил, что команда неполная и два человека не могут выбирать одного.
— Можно мне вас попросить? — обратилась к рыбакам Зоря, сидевшая до тех пор молча.
— Слушаем, Зоренька, — обернулся к ней Левко.
— Теперь вас трое на шхуне. Один будет шкипером, другой — рулевым, третий — мотористом. А я прошу, чтобы вы меня взяли к себе юнгой. Я умею варить, убирать, управлять лодкой, перебирать рыбу, а всему остальному научусь.
Произнеся эту большую для нее речь, девочка замолчала.
Рыбаки ласково смотрели на нее.
— Я не против, — первым отозвался Андрий.
— Молодец, Зоря! — воскликнул Марко.
Левко радостно выразил согласие и торжественно объявил, что с сегодняшнего дня Зоря зачисляется юнгой на шхуну «Колумб».
— Экипаж в полном составе, — прибавил рулевой. — Так давайте теперь выбирать шкипера. Зоря, ты за кого: за Левка или за Марка?
— За Марка, — ответила девочка.
— Вот молодец! — сказал Левко и повернулся к Марку: — Абсолютное большинство команды просит тебя взять на себя обязанности шкипера.
Марко должен был согласиться.
— Товарищи, я благодарю вас за доверие и обещаю его оправдать. А сейчас давайте сниматься с якоря. Рулевой — поднять якорь и развернуть шхуну! Юнга — помочь рулевому! Моторист — включить на малый ход!
Через десять минут «Колумб» покинул Соколиную бухту. Шхуна шла под мотором и парусом, прикрепленным к сломанной мачте. Все принялись за свою работу.
Юнга готовил возле рубки завтрак. Юный шкипер стоял на носу шхуны, смотрел в морскую даль, дышал свежим холодным воздухом и думал о пережитых днях борьбы.
Глава III
МАЛЕНЬКИЙ ГОНЕЦ
На Торианитовом холме работа не прекращалась ни на минуту. За несколько дней профессор Ананьев постарел, голова его стала почти белой. Он ходил сгорбившись, опираясь на палку, но так же, как и раньше, продолжал руководить геологоразведочными работами. Особенное внимание он уделял химической лаборатории, оборудованной в маленьком деревянном бараке. Там уже был получен первый гелий, сохранявшийся в металлических и стеклянных баллонах.
Ценное оборудование, закупленное за границей, погибло вместе с «Антопулосом» на дне моря, но на Лебедином острове было получено сообщение, что один из советских заводов принял заказ на изготовление установки и обещал выполнить его в рекордный срок. Одновременно Геологический комитет настаивал на ускорении темпов разведывательных работ и обещал в ближайшее время прислать на остров новую партию исследователей вместе с профессором Китаевым. На Торианитовом холме готовились к приему новых работников. Ставили палатки, строили зимние помещения и, по проекту профессора Ананьева, налаживали кустарное производство гелия.
В этот день Ананьев с рассвета обходил разработки, давал указания, знакомился с последними результатами работ.
Накануне окончательно подтвердилась весть о гибели его дочери вместе с пиратской подводной лодкой. Профессор видел Марка и Зорю Находку и выслушал их рассказ о Люде. По его просьбе капитан-лейтенант Трофимов устроил ему свидание с Анчем, но шпион отказался отвечать на вопросы. Так и ушел от него профессор, ничего не узнав о последних минутах своей дочери.
Командование эсминца, рыбаки, рабочие торианитовых разработок разделяли его горе, но профессор замкнулся в себе и, казалось, весь отдался работе. Его молодые друзья старались не оставлять профессора долго в одиночестве. Всю ночь незаметно для Ананьева у его палатки дежурили. Но никто не услышал оттуда ни одного стона, только до утра там горел свет, а когда Ананьев вышел из палатки, на его лице появилось несколько новых морщин.
Около полудня профессор взошел на высокий холм и окинул взглядом окрестности — остров, море, пролив и поля на материке, за проливом. Потом зорко осмотрел местность вокруг холма и вспомнил, как проводил здесь с дочерью первые изыскания и как однажды, в такой же день, они заметили вдали человека с фотоаппаратом. Профессор тяжело вздохнул и посмотрел в сторону выселка. По тропинке, соединявшей выселок с торианитовыми разработками, кто-то бежал. Не один, а трое. Какой-то малыш опередил остальных, очевидно взрослых, и, как белый клубок, катился к холму. Двое взрослых далеко отстали от малыша, но тоже бежали.
«Что случилось?» — подумал профессор. Он указал на мальчика одному из рабочих.
— Куда же это он удирает? — поинтересовался рабочий. — Напрямик сюда бежит.