— Да, может быть, нам не придется вернуться назад, — продолжал шкипер. — И если кто хочет остаться...
Он видел, как они насторожились.
Юра Араки спросил:
— Почему мы можем не вернуться? Что-нибудь может случиться из ряда вон?
— Да.
— А конкретней? — настаивал Юра. И даже привстал, словно для того, чтобы лучше услышать ответ шкипера.
— Конкретней? — Шорохов положил руку на плечо Юры. — Ты сядь. И спокойнее. Нам предстоит выполнить да шхуне опасное задание...
Саша быстро бросил:
— Чье?
Шкипер улыбнулся:
— Наших старших товарищей. А старшие товарищи у нас одни: и у меня, и у вас.
— Я все-таки немножко не понимаю, о чем идет речь, — проговорила Нина. — Может быть, вы, Андрей Ильич, выскажетесь яснее?
— Ты все понимаешь, Нина, но во многом сомневаешься. Наверно, думаешь: «А кто такой, собственно говоря, наш шкипер? Бывший враг народа? Бывший член партии? Выходит, все бывший... Можно ли ему верить?» Так, Нина?
Нина пожала плечами:
— Я знаю, что вы — шкипер. Но когда речь идет о каком-то важном задании...
— И опасном, — подсказал Шорохов. — Таком же опасном, как, например, освобождение товарища Артема.
— Что?
Это восклицание вырвалось у Саши совсем неожиданно. Он тут же поспешил добавить:
— Мы такого не знаем.
Нина сказала:
— Помолчи, Саша. — И к Шорохову: — Я так и думала, Андрей Ильич, что вы об этом догадались... Дядя Андрей! — Нина впервые так назвала Шорохова. — Скажите: Артем Николаевич жив?
— Жив, — улыбнулся Шорохов. — И когда-нибудь вы с ним встретитесь.
Они говорили долго, счастливые и возбужденные. У них будто прибавилось сил от того, что они поверили: шкипер — свой человек, и настоящий.
На прощание Шорохов предупредил:
— С Иваном я поговорю сам.
Шкипер давно собирался это сделать, но все почему-то откладывал. Видя, как Иван ненавидит немцев, Шорохов думал: «Он пойдет до конца. На смерть пойдет, на пытки, такие не отступают»... И все же было в Глыбе что-то такое, что заставляло шкипера колебаться. Может быть, его настораживала уж слишком горячая, почти необузданная натура Ивана. Эта необузданность имела мало общего с железной дисциплиной, которая была необходима...
И Шорохов присматривался к Ивану: «В крайнем случае — спишу на берег, — решил он. — А пока пусть считает, что на шхуну мы пришли ловить рыбу...»
Шорохов вошел в кофейню, остановился у порога и окинул взглядом сидевших за столиком посетителей. Как обычно, в кофейне чадило несколько коптилок и только на стойке, за которой суетился Христо Юрьевич Араки, горела семилинейная лампа. Смрад, тяжелый запах плесени, сырости и перегорелого кофе ударил Шорохову в нос. Кто-то из-за дальнего столика крикнул пьяным голосом:
— Эй, шкипер, подчаливай сюда!
Андрей Ильич, не обратив внимания на окрик, подошел к стойке, сказал Христо Юрьевичу:
— Чашку кофе! Погорячей!
Христо Юрьевич налил кофе, поставил чашку на стол, спросил:
— С сахарином?
— Обязательно.
Христо Юрьевич положил рядом с чашкой два крошечных кусочка сахарину, но тут же второй кусочек подцепил на чайную ложку и бросил в коробочку.
Шорохов насторожился: это был условный знак, что в кофейне находится подозрительный человек, может быть, шпик.
Шкипер взял чашку и, ни на кого не глядя, пошел к столику. И когда уже сел и поставил чашку на стол, не поднимая головы, исподлобья начал приглядываться к людям. Многих из них шкипер знал. Вот за соседним столиком сидят Антон и Никифор Сушковы, в прошлом — рыбаки, сейчас — оба без определенных занятий. Изредка на своей старой байде они пересекают залив, меняют разное барахлишко на картофель и кукурузную муку, тем и живут. Когда-то, еще до того, как Шорохова посадили, братья Сушковы плавали у него на шхуне и души не чаяли в своем шкипере. Помнит Шорохов, как однажды пришел Антон на шхуну пьяный, с синяком под глазом, с ссадиной на лбу.
«Что это с тобой? — спросил он у Антона. — Никак до драки дело дошло?» — «Поговорил крупно с одним дружком», — ответил Антон.
В наказание за этот проступок шкипер не взял тогда Антона в очередной рейс, а после узнал: кто-то из приятелей Антона по пьяной лавочке оскорбил Шорохова, назвал его при Антоне не то салакой, не то медузой. Вот Антон и «поговорил» с приятелем. А Никифор тогда сказал: «Если этот гад еще слово подобное на шкипера ляпнет, со мной будет дело иметь!»
Да, было когда-то такое. Давно было. А теперь... Сидят Антон и Никифор Сушковы рядом, смотрят в сторону шкипера и не видят его. Нет для них шкипера. Нет, и все! Был раньше хороший человек Андрей Ильич Шорохов, любили его люди, а вот продался он немцам, променял свою душу на пару лещей да на сотню оккупационных марок, и не стало человека...