— Ничего, дядя Петро. Поправляюсь. Спина только болит... Исполосовали они меня, гады...
Калугин обнял Леньку за плечи, заглянул в его глаза.
— Да, брат...
Хотел еще что-то сказать и не смог. Будто сердце остановилось у рыбака от жалости к мальчишке. «Кроха ведь совсем, а такое вынести... — подумал Калугин. — Лучше бы мне так перестрадать. Изверги... Только изверги додумаются взять ребенка заложником и пытать».
Петро вытащил из кармана кисет, стал свертывать цигарку. А сам продолжал смотреть на Леньку. Как-то странно смотреть, будто он и не видел его.
— Вы чего, дядя Петро? — спросил Ленька.
— Заложник, — задумчиво проговорил рыбак и через минуту вновь повторил: — Заложник...
Эта мысль пришла внезапно, вот только сейчас. И вытеснила все другие мысли. Даже подкрадывающийся припадок отступил, дрожь унялась, и в голове как-то сразу прояснилось. «Ленька был заложником, — думал рыбак. — А Моренц не может быть заложником?..»
Калугин и цигарку не докрутил. Бросил на землю, спрятал в карман кисет. Встал со скамьи, сказал Леньке:
— Ну, ты гуляй, Ленька, а я пойду. Дела есть.
Чтобы не обращать на себя внимания, Петро Калугин старался идти помедленнее, осторожно обходил лужи. Несколько раз он останавливался и, убедившись, что за ним никто не следит, шел дальше. В глухом переулке, куда он наконец свернул, Петро остановился около небольшого домика и посмотрел на окно. Край занавески был подколот булавкой: «все в порядке».
Не стучась, Петр вошел в калитку. Запущенный двор весь зарос бурьяном, и только у самого крыльца была раскинута маленькая клумба с цветами. Петро неспешным шагом прошел через двор, поднялся на крыльцо, еще раз огляделся и постучал.
Дверь открыл Христо Юрьевич Араки.
— Что нового? — сразу спросил он.
— Гестаповцы взбесились, — ответил Петро, входя. — После того как подорвали депо, Моренц получил подкрепление. Сегодня в город прибыло человек десять ищеек. Моренц о них сказал: «Это то, что надо».
— А Иван Глыба? Удалось его повидать?
— Лучше бы я его не видал, Христо Юрьевич, — вздохнул Калугин.
Петро сел напротив Христо Юрьевича, положил руки на колени.
— Думка одна появилась насчет Ивана, Христо Юрьевич. Расскажу вам, может, одобрите... Порешить я хотел Моренца, а теперь...
— Рассказывай. Ум хорошо — два лучше, — ответил грек.
Петро начал излагать свой план. Христо Юрьевич слушал, не перебивая. А когда Петро кончил, спросил:
— Убежден ты, Петро, что Моренц доверяет тебе до конца? Это очень важно, понимаешь? Если заподозрит — плохо будет, Петро. Тогда уж наверняка не сносить головы ни Ивану, ни тебе.
— Верит он мне, Христо Юрьевич, — горячо сказал Калугин. — Верит! По глазам его вижу.
Христо Юрьевич надолго задумался. Казалось, он забыл и о Калугине, и о том, что Петро сейчас говорил. Он изредка покачивал головой, говорил: «Да... Так...» Наконец посмотрел на Калугина, едва заметно улыбнулся.
— Неплохо, Петро, неплохо. Если, конечно, Моренц ничего не почует. Ну, а люди?
— Люди будут! — живо откликнулся Петро. — Свистну только, скажу: Ивана Глыбу выручать! Все рыбаки пойдут.
— Нет, так не годится, Петро. Не можем мы доверять тем, кого плохо знаем. Опасно это.
— Нужно всего пять-шесть человек, и того меньше. Разве не найдем?
— Найти-то найдем, да сейчас каждый человек на счету. А риск все-таки большой.
Петро нахмурился. Исподлобья взглянув на грека, он глухо проговорил:
— А Иван Глыба не на счету? Он мало сделал?
— Не кипятись, рыбак, — усмехнулся Христо Юрьевич. — Сделал Иван немало. И никто этого не забудет. А люди для операции... Найди трех человек, Петро, которым ты веришь, как себе. А еще двух найду я. Договорились?
Калугин посветлел.
— Договорились, Христо Юрьевич. А как насчет «Мальвы»? Без нее хуже будет.
— С «Мальвой» свяжемся. В назначенный срок придет в условленное место.
Петро собирался уже уходить, но Христо Юрьевич задержал его.
— Куда свою мамашу и братишку отправишь? — спросил он.
— Договорюсь, Христо Юрьевич. Недалеко тут поселок есть, там у нас хорошие знакомые. Из рыбацкого нашего сословия. Крепкий народ.
— Хорошо. А Ленька? Может уйти с вашими? Возьмут?
— А как же, Христо Юрьевич! Такой мальчонка!..
Петро Калугин попрощался и вышел. На душе у него стало спокойно, будто он уже выполнил свой план.
Несколько дней «Мальва» стояла в гроте, ни разу не подняв паруса. Позади топей немцы выставили мощный кордон, прижав партизан к морю. Связи с городом почти не было. В отряде остро ощущался недостаток продовольствия. Командир отряда настаивал послать на Большую землю радиограмму с просьбой сбросить на парашютах сухарей и консервов. Комиссар категорически возражал. «Мы не иждивенцы!» — говорил он.