И со мной все Ноэро.
Нетрудно представить, в каком настроении я возвращалась в комнату. Бриан шёл рядом, угрюмо помалкивая. Солнце светило в окна, разрисовывая пол и стены разноцветными узорами, а у меня в сердце царил мрак.
– Ничего, как-нибудь переживём, – слабо улыбнулся кадет.
В тот момент я пожалела, что не обладаю даром хроновика и не могу ускорить время, чтобы перелистнуть страницу этого дня.
В комнате нас ждал сюрприз – явление сразу двух хранителей. Обычно они старались не пересекаться. Когда Бриана навещала Саная, Эшви даже не показывался, и наоборот. Стоило нам войти, как прекрасная жар-птица и мой ворчун-цып, до этого негромко переругивавшиеся, поспешили притихнуть.
– Ещё и от вас выслушивать наставления? – закатил глаза Торнвил.
Раздражённо захлопнув дверь, упал на кровать и зажмурился, давая понять, что не расположен к разговорам и сердечным напутствиям.
– Мы просто хотели поддержать, – мягко произнесла хранительница.
– А в наставлениях старших нет ничего плохого, – заявил, бурча, Эшвар.
Грациозно вспорхнув с подоконника, Саная опустилась на кровать рядом с кадетом и что-то зашептала ему на ухо. Ко мне же, переваливаясь с лапы на лапу, подошёл Эшвар.
– Помни, деточка, – заговорил он тихо. – Для тебя самое важное поддерживать иллюзию. Всё остальное – дело десятое. Геройствовать не надо, козырять перед императором силой тоже. В твоём случае чем хуже, тем лучше.
Всё это я прекрасно понимала, но…
Но всё равно было страшно.
– Меня преследует чувство, что стоит только взглянуть на его величество, как он обо всём догадается, – прошептала чуть слышно.
– Всё будет хорошо, Лайра, – спокойно и твёрдо проговорил Эшвар, не сводя с меня уверенного взгляда.
Закоренелый пессимист, сейчас он несказанно удивил.
– Я в тебя верю, деточка. Мы все верим.
– Ты… ты общался с предками? – спросила и затаила дыхание, примерно представляя, что бедолага Эшвар мог от них услышать.
Резкого и неприличного.
Хранитель выразительно фыркнул:
– С твоей прапрабабкой перекинулся парой словечек. Ведьма тоже в тебе уверена. А она всегда была скупа на комплименты.
Перед внутренним взором, как часом ранее, возник портрет прародительницы, губы которой, словно ожив, растягивались в улыбке.
Стало немного жутко.
– Спасибо. – Я слабо улыбнулась и провела ладонью по ярким пёрышкам своего помощника.
В последнее время Эшвар здорово меня поддерживал, контролировал Морри, докладывал о ситуации в доме баронессы. Без него я бы мучилась в неведенье, а так всегда держала руку на пульсе событий. А ещё он не переставал искать Рифера, и, наверное, только оказавшись в академии, я по-настоящему оценила Эшви и поняла, какой у Ноэро замечательный и преданный (пусть и временами обидчивый) хранитель.
– Ну, мы пойдём, – закончив что-то нашёптывать Бриану, Саная вспорхнула на стол. В утренних лучах солнца её оперенье казалось ревильским шёлком, отливающим множеством оттенков, а бусины-глаза сияли ярче драгоценных камней.
Я бы с удовольствием весь день любовалась этой красавицей, сидя здесь, в крохотной комнатушке в компании приятеля. Всё лучше, чем развлекать знать во главе с императором своими неудачами.
Ну да ладно. Я продержалась в академии почти два месяца. Уверена, сумею продержаться ещё один день.
Около полудня в ворота Кальдерока стали въезжать экипажи, превращая пушистый снег на мощёной дороге в комья грязи. Из широких окон лестничного пролёта нам были отлично видны лощёные щеголи в роскошных плащах, военные в парадных мундирах, дамы в пышных платьях и меховых пелеринах. Многие шейлы и шиари прятали свои нежные ручки в тёплых муфтах. Меховые шапки венчали их красивые головки наподобие нарядных причёсок. Бархатные и муаровые шлейфы, шелестя, скользили по снегу.
Я должна была быть среди них, а вместо этого стояла, прилипнув к холодному стеклу, облачённая в строгую серую форму солдата.
На трибунах, расположенных за замком, было всё готово для встречи знати. Скамьи расчистили от снега и утеплили подушками, а сам воздух прогрели чарами, чтобы никто из придворных, не дайте духи, во время состязаний не чувствовал дискомфорта.
Не уверена, что и на поле, обнесённом короной амфитеатра, тоже будет тепло. Впрочем, вряд ли мы почувствуем холод. Единственное, что буду испытывать я, – это волнение и страх.
Кортеж императора въезжал в ворота последним. Роскошный экипаж, украшенный позолотой и инкрустациями из слоновой кости, окружала кавалькада из вооружённых чаровиков. Личная стража Великого, попасть в которую мечтал чуть ли не каждый кадет Кальдерока.