То выглянул жук-скарабей из земли,
Он в платье из белой, как снег, конопли;
Но сердце печалью объято мое —
Вернись и жилище со мной раздели!
ХОДЯТ ОНИ НА ПРИЕМЫ (I, XIV, 2)
Ходят они на приехмы, встречают гостей,
Палицы с копьями носят с собою — и что ж?
Люди пустые на княжеской службе у нас —
В алых стоят наколенниках[194] триста вельмож.
Там на плотине ленивый сидит пеликан,
Крыльев мочить не хотел он, за рыбой гонясь.
Люди пустые на княжеской службе у нас —
Даже не стоят одежд, что пожаловал князь.
Так на плотине ленивый сидит пеликан,
Клюв он мочить не хотел и не ведал забот.
Люди пустые на княжеской службе у нас —
Княжеских больше не стоят похвал и щедрот.
Видишь, у нас и деревья, и травы густы,
Дымка поутру над южной горою видна.
Юная девушка там... Но хотя и мила —
Бедная девушка — голод познала она!
НА ТОЙ ШЕЛКОВИЦЕ ГОЛУБКА СИДИТ (I, XIV, 3)
На той шелковице голубка сидит,
Семь деток вскормила она.
Сколь доблести муж совершенен собой,
Все в нем — величавость одна.
В поступках его величавость одна —
В ней крепость и сдержанность сердца видна!
На той шелковице голубка сидит,
На сливу птенец залетел.
Сколь доблести муж совершенен собой,
Как пояс твой шелковый бел!
Я вижу, как пояс твой шелковый бел,
Ты черную с проседью шапку надел!
На той шелковице голубка сидит,
Птенцы на жужубе видны.
Сколь доблести муж совершенен собой —
В поступках не сыщешь вины!
В деяньях его не отыщешь вины —
Исправил четыре предела страны!
На той шелковице голубка сидит,
В орешнике вижу птенца.
Сколь доблести муж совершенен собой!
Народа исправил сердца.
Примером исправил народа сердца —
Пусть тысячи лет он живет без конца]
ТЕЧЕТ НА ПОЛЯ ЛЕДЯНАЯ ВОДА… (I, XIV, 4)
Течет на поля ледяная вода родника,
Густой чернобыльник она залила на лугу.
Восстану от сна и вздыхаю, и скорбь велика,
Столичного города Чжоу забыть не могу!
Течет на поля ледяная вода родника,
Густую полынь, по пути увлажняя, зальет.
Восстану от сна и вздыхаю, и скорбь велика,
О городе этом я полон тревог и забот.
Течет на поля ледяная вода родника,
И в тысячелистниках пышных разлился поток.
Восстану от сна и вздыхаю, и скорбь велика,
О городе этом я полон забот и тревог!
Как просо, бывало, прекрасно всходило везде,
И тучи питанье полям приносили в дожде!
Имели царя все четыре предела страны.
И сюньский правитель царю был опорой в труде[195]!
XV. ПЕСНИ ЦАРСТВА БИНЬ[196]
ПЕСНЯ О СЕДЬМОЙ ЛУНЕ (I, XV, 1)
I
В седьмую луну звезда Огня[197]
Все ниже на небе день ото дня.
И вот теперь, к девятой луне,
Одежду из шерсти выдали мне.
В дни первой луны пахнёт холодок,
В луну вторую мороз жесток,
Без теплой одежды из шерсти овцы,
Кто год бы закончить мог?
За сохи беремся мы в третьей луне,
В четвертую в поле пора выходить —
А детям теперь и каждой жене[198]
Нам пищу на южные пашни носить.
Надсмотрщик полей пришел и рад,
Что вышли в поле и стар и млад.
II
В седьмую луну звезда Огня
Все ниже на небе день ото дня.
И вот теперь, к девятой луне,
Одежду из шерсти выдали мне.
Тепло с собою несет весна,
Уж иволги песня вдали слышна.
Вот девушка вышла с корзинкой в руках,
По узкой тропинке идет она.
И всё она ищет, где листья нежней;
Тутовника ветки пригрела теплынь,
Весенние дни всё длинней и длинней,
Уж в поле подруги сбирают полынь.
На сердце печаль у неё лишь одной:
В дом князя войдет она скоро женой.
III
В седьмую луну звезда Огня
Все ниже на небе день ото дня.
В восьмую луну крепки тростники —
Мы режем тростник и камыш у реки.
Луна шелкопрядов — зеленый тут...
Мужчины тогда топоры берут —
Верхушки со старых срежет топор,
А с юных — зеленый убор сорвут!
Кричит балабан о седьмой луне.
В восьмую — за пряжу садиться жене.
Мы черные ткани и желтые ткем,
А ту, что сверкает багряным огнем,
Что ярче всех и красивей всех,
Мы княжичу в дар на халат отдаем.
IV
вернуться
Алые наколенники — являлись знаком высокого достоинства их носителя.
вернуться
И сюньский правитель царю был опорой в труде. — Дословный перевод: сюньский правитель потрудился для этого. Княжество Сюнь, впоследствии поглощенное княжеством Цзинь, было расположено на территории современного уезда Иши, провинции Шаньси. Сюньский князь — потомок первого чжоуского царя Вэня, являясь наместником царя Чжоу, ведал делами нескольких удельных княжеств.
вернуться
Бинь — называлась территория (современная область Биньчжоу в провинции Шэньси), занимаемая племенем чжоу до его вторжения в XII в. до н. э. на восток и создания царства Чжоу. Песни, собранные в этой главе приписываются князю Чжоу (Чжоу-гуну), регенту царства и опекуну юного царя Чэна (1115 — 1078 гг. до н.э.), и первая из них, якобы, рисует нравы народа во время его пребывания в Бинь, — отсюда и название главы.
вернуться
Звезда огня — Антар в созвездии Скорпиона.
вернуться
А детям теперь и каждой жене. — Комментаторская традиция понимает эту фразу так: [я] с моей женой и детьми ношу пищу на южные пашни. Чжу Си не объясняет слова «тун», но поясняет всю фразу так: «Старые вели жен и детей и доставляли пищу на поля». Совершенно очевидно, что Чжу Си из двух главнейших значений этого слова — «вместе с» — «и» — «все [вместе]» — выбрал первое. Б. Карлгрен совершенно справедливо замечает, что ношение пищи было исключительно делом женщин и детей, но не мужчин, и предлагает для слова «тун» взять значение «все». Тогда точный перевод будет: все наши жены и дети и т. д. Мы не нашли в «Шицзине» примера, где бы знак «тун» стоял в значении «все» на первом месте, но такие примеры есть у Мэн-цзы и в комментарии Цзо, близких по времени к эпохе «Шицзина». Мы поэтому предпочли и отразили в своем переводе версию Карлгрена.