III
Горят наколенники красные их,
Их стянуты икры в повязках косых —
Небрежности нет на приемах моих.
Сын неба, да буду я милостив к вам,
Я радуюсь вам, благородства мужи.
Сын неба, велю возвеличить я вас,
Я радуюсь вам, благородства мужи,
Кормленье[328] велю увеличить для вас.
IV
Вы лишь поглядите на ветви дубов,
Как листья на них и пышны, и густы!
Я радуюсь вам, благородства мужи,
Вы — сына небес государству щиты.
Я радуюсь вам, благородства мужи,
В вас тысячи благ воедино слиты.
И люди, что следом за вами пришли,
Они безупречны — и вместе просты.
V
Колеблется в зыбях из тополя челн,
Его закрепляет на месте канат.
Я радуюсь вам, благородства мужи, —
Сын неба ценить по достоинству рад.
Я радуюсь вам, благородства мужи,
И жалую много щедрот и наград.
О, как вы охотно из вашей земли
С готовностью в нашу столицу пришли!
ПОУЧЕНИЕ ЦАРЮ (II, VI, 9)
I
Ладно сработанный лук, вделанный в рог на концах,
Если отпустишь — концы врозь разойдутся легко!
С братьями дружно живи, со всею по женам родней.
Лучше ты с ними, о царь, не расходись далеко.
II
Если ты будешь далек с всеми твоими, то вот:
Так же поступит, как ты, вместе с тобою народ.
Ты научаешь народ, ты образец и закон —
Так же, как ты поступил, так поступает и он.
III
Если и тот и другой братья друг к другу добры,
Великодушия в них хватит с избытком на всех.
Если и тот и другой между собой недобры,
Будут друг другу они точно болезнь или грех.
IV
Нет и в народе добра, если — так кажется мне —
Тянут и тот и другой каждый к своей стороне!
Чин получает иной, только в нем скромности нет,
Смотришь: и чин утерял сам, по своей же вине.
V
Старый конь хочет стать молодым жеребцом,
Но последствий сего он совсем и не ждет!
Всякий, кто ест без конца, должен насытить живот;
Чарку за чаркой пьешь? — слишком упьешься винцом!
VI
Ты обезьян не учи лазать на ветви дерев!
К грязи ли грязь прибавлять, чувство стыда одолев?
Если пойдешь, государь, сам ты стезею добра,
Люди с тобою пойдут, сгинут и злоба, и гнев.
VII
Падает хлопьями снег, густ и обилен кругом,
Тает, однако, и снег с солнечным первым лучом.
Царь не желает лжецов ни принижать, ни изгнать —
Злобная гордость растет, с каждым сгущается днем.
VIII
Падает хлопьями снег, как он обилен, смотри!
С солнечным первым лучом всё же растаял давно...
Стали как варвары мы, стали мы как дикари!
Сердце мое оттого скорбью великой полно.
ТАМ ИВА (II, VII, 10)[329]
Там ива, я вижу, пышна и густа,
Не сладко ль под ней отдохнуть по пути?
Верховный владыка наш грозен весьма —
Я сам не хочу к нему больше идти.
Могущество ль буду его укреплять,
Чтоб тяготы после нести и нести?
Там ива, я вижу, пышна и густа,
Не сладко ль под ней отдохнуть без забот?
Верховный владыка наш грозен весьма —
Ужели кто сам себе вред принесет?
Могущество ль буду его укреплять,
Чтоб после принять еще больше тягот?
Бывает, что птицы высоко летят,
Но выше небес им лететь не дано.
А сердце людское желаний полно —
Где ставит пределы желаньям оно?
Могущество ль буду его укреплять,
Чтоб вызвать несчастье и горе одно?
VIII
ОДА О ЗАПУСТЕНИИ В СТОЛИЦЕ ХАО (II. VIII. I)
I
Были служивые люди в столице тогда:
Шубы из лис понаденут, их шубы желты,
Вид благородный, ему не изменят они,
Красочна речь и тонка, как в узоре цветы.
О, если б снова в столицу вернулись они —
Тысяч и тысяч народа сбылись бы мечты!
II
Были служивые люди в столице тогда:
Шапки наденут — все черная ткань да камыш!
Женщины ль выйдут домов благородных куда —
Как их прически пышны и красивы — глядишь!
Я их теперь не увижу... Ты, сердце мое,
Радости больше не знаешь и только болишь.
III
Были служивые люди в столице тогда:
Из самоцветов носили закладки в ушах...
Женщины ль выйдут домов благородных куда —
«Инь», — говорят, или — «Цзи эта — так хороша!»[330]
Их я теперь не увижу, и сердце мое
Связано горькою скорбью, тоскует душа...
вернуться
328
Кормленъе — уделы, получаемые князьями за службу царю. Доходы с этих владений поступали в распоряжение князей, приносящих известную дань царю.
вернуться
329
Удельные князья получали от царя половину яшмового жезла (вторая половина оставалась у царя) как знак инвеституры, утверждавшей их во ьладении землей. Князья в определенные сроки обязаны были приходить ко двору царя Чжоу и приносить дань со своей земли, в свою очередь получая от него подарки. Однако право царя на земли князей и власть его над ними оказывались часто с ослаблением дома Чжоу чисто номинальными, между тем как аппетиты двора росли. В таких случаях князья нередко отказывались являться ко двору с данью.