Персис уже видела эти слова. Совсем недавно. В переводе «Божественной комедии», который она только что просмотрела до конца. Это был один из отрывков, которые засели у нее в памяти, как занозы. Живой язык Данте, его описания того, что ждет человека, ее покорили.
Вопрос был в том, зачем Хили выписал еще один отрывок из творения Данте.
Вдруг Персис вскинула голову. Она услышала какой-то шум. У входной двери? Она так сосредоточилась на загадке, что забыла обо всем остальном.
Она встала с дивана, обошла шкафы, которые загораживали дверь, и неслышно двинулась в сторону выхода. Ее окутывала тишина, но в этой тишине было что-то такое, от чего у Персис засосало под ложечкой.
В нескольких ярдах от стойки она остановилась. На улице никого не было.
Может быть, просто показ…
За спиной раздались шаги. Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за высокого шкафа выскочил человек – весь в черном и в закрывающей лицо балаклаве.
Не успев задуматься, Персис в одно мгновение вытащила револьвер и спустила курок. Выстрел гулко прогремел в полутьме магазина.
Противник повалил ее на пол. У Персис вышибло дух, и она выпустила из руки револьвер. Мужчина – какая-то часть мозга лихорадочно твердила, что это мужчина, – сел сверху и навалился на нее всем своим весом. Краем глаза Персис уловила движение, и тут же ей в голову прилетел кулак. На мгновение удар ее оглушил.
Чужие руки принялись шарить по ее одежде. Сквозь туман прорезалась мысль: ее что, насилуют?
С тех пор как Персис впервые надела полицейскую форму, тетя Нусси не уставала повторять, что ее непременно изнасилуют при исполнении, и умоляла передумать, пока еще не слишком поздно. Возможно, ей будет приятно узнать, что она наконец оказалась права.
Проще всего было сдаться, перестать бороться. Просто лечь на пол, и будь что будет.
Но Персис никогда не сдавалась.
Вдруг она поняла, что мужчина вовсе не собирался ее насиловать. Он методично обыскивал ее карманы. Он искал листок бумаги, который она только что достала из коробки Хили.
Это тот же человек, который напал на нее у обсерватории.
Нет!
Она снова схватила револьвер, подняла руку и выстрелила.
Пуля попала нападавшему прямо в грудь. Он содрогнулся, а потом размашистым движением выбил у нее из руки револьвер. От следующего удара Персис чуть не потеряла сознание. Она почувствовала, как его руки сжимаются у нее на горле. Брыкаясь, она попыталась ослабить хватку, а потом принялась просто бить его по рукам. С тем же успехом можно было бить камень.
Персис услышала сдавленный звук и поняла, что он доносится из ее собственного горла. Комната завертелась перед глазами, все стало расплываться…
Вдруг звякнул дверной колокольчик, потом раздался звук быстрых шагов. Нападавший вскрикнул и повалился на бок.
Персис снова смогла дышать. Кто-то поднял ее и усадил, и она стала жадно хватать ртом воздух.
Другой мужчина, сев перед ней на корточки, обеспокоенно вглядывался в ее лицо.
Она сфокусировала на нем взгляд и застыла от потрясения.
– Персис? – спросил Зубин Далал. – Ты в порядке?
32
– Это уже привычка. Плохая. – Сет смотрел на Персис со смесью сочувствия и раздражения.
Следующим утром, в восемь часов, Персис – с острой головной болью и отекшим горлом – сидела в кабинете Сета. Глотать было тяжело, разговаривать – тоже.
Она только что пересказала события прошлой ночи, неотвязно крутившиеся у нее в голове, болезненные, как свежая рана.
Через несколько секунд после появления Зубина Далала она поднялась с пола и склонилась к своему противнику.
Зубин ударил его дубинкой по голове.
Но мужчина не просто лежал без сознания. Он был мертв.
Значит, глаза ее все-таки не обманули. Она не промахнулась, и второй выстрел действительно попал нападавшему в грудь. Каким-то образом мужчина не сразу упал, а продолжал бороться на приливе адреналина.
Но в конце концов пуля сделала свое дело.
Тяжело дыша, Персис опустилась перед телом на колени, потянулась к лицу нападавшего и сорвала с него балаклаву.
У нее вырвался изумленный вздох.
Перед ней лежал англичанин, Джеймс Ингрэм.
Теперь, когда она сидела в кабинете Сета, вопросов становилось все больше.
Почему Ингрэм за ней следил? Почему напал?
Это было бессмысленно.
Ингрэм был писателем, но никакая история не стоила того, чтобы совершать такие поступки. Если только… Мог ли Ингрэм быть сообщником Хили? Если Хили его предал… Это бы многое объяснило, в том числе то, почему Ингрэм месяц назад вдруг появился в Бомбее.