– Все немного сложнее. – Пепе замялся.
– Уверяю вас, ничего из того, что вы скажете, не будет использовано против вас. Война закончилась.
– Может, война и закончилась, мэм, но у союзников хорошая память, sì?
– Пожалуйста. Это важно.
В трубке повисло молчание.
– Ладно. Да, Хили на самом деле увезли в октябре. Но мне приказали нигде это не отмечать.
– Не поняла.
– Все очень просто. В моих записях говорилось, что Хили по-прежнему в Винчильяте.
– Кто вам приказал?
– Тот, кто его забрал. Маттиас Брунер.
– Зачем ему это было нужно?
– Я не знаю. Нацисты не любили вопросов.
Уже положив трубку, Персис продолжала задумчиво ее разглядывать.
Нацисты забрали Джона Хили из лагеря для военнопленных в Винчильяте и сделали все возможное для того, чтобы об этом никто не узнал. Для всего мира Хили оставался в лагере до середины сорок четвертого года, когда ему удалось бежать.
Что произошло в этот период, когда он исчез, растворившись в бюрократической черной дыре? Что немцы с ним сделали? Почему они скрыли, что забрали его из лагеря? И самая большая загадка – почему сам Хили никогда не говорил об этом пропавшем времени?
Ответы на эти вопросы еще предстояло найти.
Персис достала фотографию, которую нашла в квартире Ингрэма, и положила в конверт.
Потом позвала посыльного Гопала и велела ему доставить конверт в университет Фрэнку Линдли. К конверту прилагалась короткая записка, в которой она спрашивала англичанина, не может ли он установить личность загадочного партнера Ингрэма по рыбной ловле.
36
Дома тетя Нусси готовила роскошный ужин.
– Это лишнее, – сказала Персис. – Я в порядке.
– Нельзя быть в порядке, если накануне тебя чуть не убили, – отрезала Нусси и замахала руками, прогоняя Персис в спальню. – Иди переоденься. Ужин скоро будет готов. Надень что-нибудь красивое.
Персис приняла душ, надела шелковую пижаму и вернулась в гостиную.
– Не хочешь надеть что-нибудь поприличнее? – спросила Нусси, уставившись на пижаму.
– А что? Мы ждем на ужин премьер-министра?
Нусси как будто собиралась что-то ответить, но потом кивнула и отвернулась.
Персис села за пианино и стала рассеянно что-то наигрывать. Акбар наблюдал за ней и облизывался. Совершенно погрузившись в мысли о деле, она вдруг взяла неверную ноту. Шерсть у кота встала дыбом, он зашипел, спрыгнул с пианино и вышел из комнаты.
– Как все любят критиковать, – пробормотала Персис.
Когда стол уже был накрыт, в гостиной появился отец. Он закрыл магазин раньше обычного – Персис надеялась, что это не из-за нее.
Не успели они усесться, как в дверь позвонили. Нусси, раскрасневшаяся от готовки, вскочила и пошла открывать. Распахнув дверь, она воскликнула:
– О! Добрый вечер.
Персис не могла разглядеть, к кому она обращается. Гость был невысокого роста, и из-за Нусси его – или ее – совсем не было видно.
Наконец Нусси отошла в сторону.
В комнату, снимая на ходу фетровую шляпу, вошел Зубин Далал.
– Надеюсь, я вам не помешал, – сказал он. – Или, может быть, лучше зайти в другое время?
– Что вы! – воскликнула Нусси. – Садитесь и поужинайте вместе с нами.
Персис привстала со своего места:
– Тетя Ну…
– Персис, сядь, – оборвала Нусси ее протест. – Вчера этот джентльмен спас тебе жизнь. Мы не можем просто выставить его за дверь.
– Но…
– Присаживайтесь, – сказала Нусси, обращаясь к Зубину.
На языке у Персис вертелось так много слов, что она чуть не подавилась. Но тетя Нусси только стрельнула глазами в ее сторону и жестом велела ей сесть на место.
Персис оставалось только беспомощно наблюдать за тем, как Зубин сел прямо напротив и кивнул ее отцу. Тот молча смотрел на него с каменным выражением лица. Персис не раскрыла Сэму всех деталей своих отношений с Зубином, но он знал достаточно. И все-таки даже Сэм Вадиа не мог просто так прогнать человека, который спас жизнь его дочери.
Нусси приготовила жареного цыпленка с лимонным рисом. Вся комната наполнилась ароматом еды, но Персис не обращала на это никакого внимания. У нее пропал аппетит, а на его место пришло зудящее чувство тревоги.
– Зачем ты пришел? – спросила она через силу, будто кто-то наставил на нее пистолет.
Зубин вежливо улыбнулся:
– Я был неподалеку и решил узнать, как ты себя чувствуешь.
– Я вроде бы ясно дала понять, что не хочу тебя видеть.
Он опять улыбнулся и промолчал. Его молчание выводило Персис из себя. Сердце разрывалось от злости. Прошлое, как бешеная собака, носилось в груди из стороны в сторону, и поднимавшаяся ярость вот-вот готова была поглотить ее целиком. Какое он имел право прийти сюда и вести себя так, будто она все забыла или хотя бы простила?