— У них?
— У Дяди Сэма. Три или четыре ангара и полдюжины взлетно-посадочных полос.
— Вы там жили?
— Там никто не «живет» в прямом смысле слова. На самом деле это антенное хозяйство с «гремучими змеями» и всякими разными самолетами, конечно. Мы большей частью жили в Вегасе, а туда летали на службу.
— Там есть регулярное воздушное сообщение?
— В мое время из аэропорта Маккаррана осуществлялось по полудюжине рейсов в день, думаю, и сейчас тоже. Перелет занимает около получаса. Полеты выполнялись на самолетах компании «Локхид». Забыл их точное название. Ну в общем, 767-й черного цвета с красной линией по фюзеляжу.
— И сколько людей летало каждый день?
— Наверное, что-то около тысячи. Туда и сюда.
— И они все служили в 143-м?
— Нет, нет, нет. Ни в коем случае. В мое время нас было, наверное, десятеро, самая верхушка.
— А остальные?..
Брейдинг отмахнулся.
— Проверки, тренировки… Эскадрон быстрого реагирования… «МиГ-23» и «Су-22». Ближе к Грум-лейк. И я полагаю, что они нашли замену «Черному дрозду»…
— Неужели?
— О да! Я слышал, что это разведывательный реактивный самолет «Тир-III», который в шесть раз превышает скорость звука.
— Ого! — воскликнул Данфи.
— Вот так-то. Такие дела производили очень сильное впечатление и к тому же служили хорошим прикрытием для того, чем мы там занимались. Хотя если уж хотите знать всю правду до конца, те вертолеты, которые мы производили, были гораздо более продвинутыми, чем их самолеты.
Данфи заморгал, не зная, правильно ли он понял последние слова своего собеседника. Ему хотелось попросить Брейдинга повторить то, что он сказал по поводу прикрытия. Но вместо этого он спросил:
— Какие вертолеты?
Глаза Брейдинга засверкали гордостью.
— «М-Джей-12»! Самые лучшие в мире! Речь идет о вертолете со спаренной турбиной, с наклонным несущим винтом и с самым совершенным в мире авиационным электронным оборудованием огибания рельефа местности и предупреждения столкновений. Сверхсовременная машина с мощнейшим бортовым компьютером. На наших вертолетах можно было летать низко и медленно. Абсолютно революционная разработка! И вот что самое главное, самое революционное — вертолет не издавал практически никакого шума. Ну, поднимал небольшой ветерок, иногда что-то сдувал. И только.
Вероятно, на лице у Данфи появилось скептическое выражение, потому что речь Брейдинга зазвучала еще более взволнованно:
— Я не преувеличиваю, так оно и было. Они были абсолютно бесшумные.
— Боже!
— Аллилуйя!
Восклицание Брейдинга удивило Данфи, однако он продолжил расспросы:
— Значит, вы пробыли в Дримлэнде до…
— …семьдесят девятого.
— Когда вы ушли в отставку?
— Нет, — поправил его Брейдинг. — В отставку я ушел только в восемьдесят четвертом. К тому времени в Дримлэнде многое изменилось.
— Что вы имеете в виду?
— Многое стало выходить наружу. Да и нельзя при таком количестве людей, летающих каждый день из Вегаса и в Вегас, сохранить полную секретность. Конечно, кто-то начал распускать слухи.
— Поэтому вас и перевели?
— В общем, да.
— И куда?
— На базу Вака. — Заметив, что название ничего не говорит Данфи, он решил пояснить: — Это висячий каньон в горах Сотуз. В Айдахо. Добраться туда и оттуда можно было только на вертолете. Вот уж действительно тихое местечко.
— Не сомневаюсь.
Брейдинг, прищурившись, взглянул на Данфи.
— Кажется, вас интересовала моя болезнь.
— Да, конечно, — согласился Данфи.
— Даже и не знаю, что вам сказать. Сейчас у меня стадия ремиссии, но… понимаете, вылечиться-то от нее все равно невозможно. У меня болезнь Крейцфельда-Якоба, слышали когда-нибудь?
— Слышал, — ответил Данфи. — Это… э-э… «коровье бешенство».
Брейдинг удивленно взглянул на него.
— Я жил в Англии, — пояснил Данфи.
— Ах да, конечно, там ситуация очень серьезная. Для Англии такая болезнь не в новинку.
— Как же вы…
— …заболел? — Брейдинг взмахнул руками. — Подцепил ее во время переписи, естественно.
— Переписи… — повторил Данфи.
— Переписи поголовья коров. О чем, по-вашему, мы беседуем? И как вы думаете, чем я занимался? — Наверное, вид у Данфи был совсем растерянный, так как Брейдинг явно забеспокоился. — Вы утверждаете, что имеете допуск уровня «Андромеда», и в то же время ничего не слышали о переписи поголовья коров?
Данфи сделал все возможное, чтобы казаться невозмутимым, но внутри весь сжался. Несколько мгновений он молчал, а затем, наклонившись к собеседнику, произнес:
— В здании много разных комнат, мистер Брейдинг. — Он произнес эту фразу почти шепотом, из-за чего банальность прозвучала как предупреждение.
Данфи казалось, что он слышит, как в голове Брейдинга заработали «винтики». «Что могут означать его слова?» «В здании много… чего?» Наконец старик пробурчал:
— Ну, как бы то ни было… так вот… наверное, вы знаете… мы отправлялись по ночам… ну, за коровами. На ранчо.
— Вы отправлялись за коровами…
— Убивали их. На каждом отдельном ранчо не так уж и много, конечно. И каждую ночь не так уж много. Но нескольких убивали.
Данфи был потрясен.
— Нескольких, — повторил он. — И скольких же?
— Дайте подумать. Начиная с семьдесят второго… думаю, мы уничтожили примерно пару тысяч. В газетах говорилось, что в четыре или в пять раз больше, но… ведь стоит только начать, и у вас найдется масса подражателей. Как только что-то подобное закручивается, оно начинает жить собственной жизнью. Откровенно говоря, в том-то была и суть, по крайней мере как я понимал основную идею замысла: чтобы оно начало жить собственной жизнью.
— Пару тысяч, — повторил Данфи.
— И несколько лошадей.
Данфи кивнул.
— И лошадей тоже.
— По правде говоря, — сказал Брейдинг, — одно из первых животных, которого мы убили, была лошадь. Содрали кожу и мясо от шеи и выше. Сколько шума было в газетах. Кличка у нее была Придира. Вы, наверное, читали. Повсюду на первых полосах. Бедняга.
Данфи покачал головой и задумался. Вот что имеется в виду, когда говорят о «когнитивном диссонансе». И вот что имеют в виду некоторые, когда говорят: «Сидит как контуженый».
— Ее можно и сейчас увидеть, — добавил Брейдинг.
— Кого?
— Придиру! Ее скелет стоит в музее. В музее Лютера Бина. В Аламосе.
Данфи снова заморгал.
— Но…
— Ну конечно, вначале мы кололи им транквилизаторы.
Данфи покачал головой:
— Но… зачем?
— Зачем? Вы что, не понимаете, как им было больно?
— Нет, я не…
— А зачем… ну понятно… из-за органов. По крайней мере считалось, что из-за органов.
— Какихорганов?
Брейдинг захихикал. Нервно…
— В основном гениталий. Языков. Ануса. У нас был один из первых портативных лазеров… портативных, конечно, сильно сказано, величиной он был с твой холодильник, но с его помощью мы могли вырезать анус у коровы за тридцать секунд. На месте удаления оставался идеальной формы кружочек. Теперь я, конечно, должен признать, что по краям раны спекался гемоглобин, но во всем остальном круг был идеальный. Совершенный.
Данфи внезапно почувствовал, что ладони у него стали влажными, а в комнате почему-то вдруг сделалось нестерпимо душно. Вспомнилось тело Лео Шидлофа, и он не знал, что сказать. Впрочем, это уже не имело значения. Брейдинг завелся, и теперь его трудно было остановить.
— Главная цель, само собой, состояла в том, чтобы произвести впечатление. Фермер выходит в поле. И что он видит? Свою любимую буренку на земле, практически вывернутую наизнанку. Не осталось ничего, ни ребер, ни тканей, ни внутренних органов, только шкура и череп, и останки ее лежат на снегу, словно стопка грязного белья. И нигде ни капли крови и никаких следов. — Брейдинг даже улыбнулся при воспоминании. — Уж поверьте мне, такая картина потрясла бы любого, кто к ней не был готов.