Аферы, которыми занимался Бламон, принадлежат к числу любимейших предприятий мафии. По доходности они сравнимы с выпуском собственных денег. На доходы с них построены Коста дель Соль и Коста-Брава. Акции, похищенные у курьеров и из брокерских хранилищ в Америке, использовались в качестве обеспечения для займов, сделанных в Европе. Займы затем вкладывались в строительство жилья, гостиничный бизнес, рестораны, поля для гольфа, а в случаях, подобных случаю Бламона, в издания типа «Contre la boue». И если заемщик не прекращал выплаты по процентам — в случае прекращения выплат банк был бы вынужден продать украденные акции (и попытаться оформить смену владельца), — схема работала идеально. Отели процветали. Суммы, взятые по займам, возвращались в банки, а акции переходили в качестве обеспечения под новые займы.
Данфи потребовалось две недели на то, чтобы найти банк, который согласился с ним сотрудничать. И в конце концов ему пришлось отправиться в Сент-Элье и представить акции лично. Через некоторое время там был открыт счет «Сирокко» с вкладом на 290 000 фунтов. За свое участие в названной афере Данфи получил чуть меньше 15 000 долларов, которые, как законопослушный гражданин, перевел на один из счетов ЦРУ в банке «Швейцарский кредит».
Когда из банка в Сент-Элье пришли необходимые документы, Данфи положил их вместе с регистрационными документами «Сирокко» и написал на конверте адрес Бламона. Бандероль лежала у него в ящике стола, когда позвонил Томми Дэвис и сообщил об убийстве Лео Шидлофа.
Удержав у себя конверт, Данфи стал единственным, чья подпись стояла на новом счете Бламона. Если рассматривать сложившуюся ситуацию в позитивном свете, то Данфи получил непосредственный доступ к довольно значительной сумме. Отрицательная ее сторона заключалась в том, что Бламон разорвет Данфи на части, если когда-нибудь найдет его. Впрочем, Данфи ничего не мог изменить. Так сложились обстоятельства. Даже если он вернет деньги, корсиканец вряд ли простит его — прошло слишком много времени. Бламон просто подумает, что Данфи струсил, и ему вдвойне захочется стереть его с лица земли. Во-первых, за то, что он украл его деньги, а во-вторых, за то, что оказался жалким трусом. Данфи сделал еще глоток из своего стакана, побренчал в нем льдинками и выглянул в иллюминатор на звездное небо над Исландией.
Он нисколько не сомневался в том, что Бламон прилагает неимоверные усилия, чтобы найти… но кого? Конечно, не Данфи. Человека, которого ищет Бламон, зовут Керри Торнли, и он ирландец. Из чего следует, что Роже Бламон — наименьшая из проблем, решил Данфи.
Уникальное положение: Бламон — наименьшая из проблем! Да, вряд ли подобная мысль могла кому-то прийти в голову. По крайней мере не тому, кто мог рассчитывать спокойно дожить до завтрашнего дня.
К несчастью, Данфи к таким счастливчикам больше не принадлежал.
16
Самолет Данфи прибыл в Париж в семь утра, и до вылета в Прагу у него оставалось два часа. Часть этого времени он потратил на прогулки по магазинчикам «дьюти-фри», а затем сделал еще несколько фотографий на паспорт. В конце концов он нашел пристанище в маленьком кафе с каменными столиками и сиденьями из уложенного бетона.
Место было жуткое, некое франкофонное чистилище для туристов, застрявших в аэропорту, бесцельно кочующих из одного кафе в другое и с озабоченным и растерянным видом пересчитывающих незнакомую мелочь. В углу примостился мальчишка-алжирец, в обязанности которого входило убирать грязную посуду со столов. Он с томным видом курил турецкие сигареты и с полнейшим безразличием наблюдал за тем, как на столах вырастают горы использованных стаканов и тарелок. Из подвешенного высоко на стене пластикового репродуктора доносились мелодии «европопсы», пронизанное оптимизмом дисковое завывание, отчего у Данфи на душе стало совсем муторно. Все здесь было нацелено на то, чтобы посетители приходили, как можно скорее съедали заказанное и тут же уходили, освобождая место новым клиентам. Названная цель достигалась единственным, но совершенно безотказным способом — заставить всех приходящих сюда почувствовать себя глубоко несчастными. Счастлив был только хозяин, очень хорошо все понимавший и с одобрением взиравший на плоды своей глубоко продуманной торговой политики. В безукоризненного вида двубортном блейзере и слегка затемненных стильных очках он стоял за кассовым аппаратом, величественный в сатанинской гордыне повелителя одного из кругов ада, взирающего на свои владения. Полнейшее удовлетворение происходящим можно было прочесть в его взглядах: «C'est bon, [19]— читалось в них. — C'est tres bon [20]».
Данфи понял здешние правила игры, и в менее напряженных обстоятельствах он бы просто из принципа провел в этом кафе не меньше часа. Сейчас ему такая игра оказалась не по силам. Стоило репродуктору разразиться музыкой группы «Le Belles Tones», [21]как Данфи пулей вылетел из кафе в направлении «дьюти-фри». Не нужно было оглядываться, чтобы понять: владелец заведения смотрит ему вслед с торжествующей миной на лице.
Два часа спустя он был уже в Праге. Несмотря на то что Данфи предпочел бы сразу отправиться в Лондон, он понимал, что вначале ему все-таки необходимо побывать в Чехии. У него в голове начал складываться более или менее определенный план, и в форме, которую названный план приобретал, явно вырисовывался силуэт разговорчивого живчика по имени Макс Сетяев.
Макс, по происхождению российский еврей, в прошлом был учителем физики. В Чехословакию он приехал из Украины в 1986 году. Педант от природы в том же смысле, в каком бывают атлеты от природы, он не смог согласовать учительский заработок в пятьдесят шесть долларов в месяц с непобедимой склонностью к хорошеньким блондинкам, шампанскому и икре. С глубочайшим сожалением Макс оставил работу в школе, променяв ее на должность сотрудника паспортного стола в Одессе, где занялся подделыванием удостоверений личности и выездных виз. Должность оказалась весьма выгодной и прибыльной и в течение нескольких лет неплохо кормила Макса, но из-за окончания «холодной войны» потребность в фальшивых документах резко снизилась. Появление лазерных принтеров и цветных копировальных устройств сделало искусство Макса излишним. В конце концов он подделал собственную визу и отправился на Запад на «переподготовку».
Когда два года спустя Данфи встретил его в Лондоне, Макс занимался поисками машины глубокой печати, особых чернил и редких видов бумаги. Выдавая себя за представителя только появившейся на свет (и весьма некрепко стоящей на ногах) Республики Чечня, Макс расположился в «Черчилль-отеле», где организовал многодневную вечеринку (позднее охарактеризованную в прессе как оргию) для банкиров из Сити. Всем, с кем ему приходилось общаться, будь то проститутка по вызову или биржевой брокер, он отрекомендовывался как представитель Министерства финансов Чечни, которое, по его словам, поручило его фирме (при этом демонстрировалась позолоченная визитка) выпуск валюты новой республики («агровар» или нечто подобное). В качестве подтверждения своих заявлений он представлял конверт с изысканнейшим тиснением и письмо, которое, как свидетельствовали регалии на конверте, было подготовлено в указанном министерстве. В нем содержалась просьба всячески содействовать «князю Сетяеву» в его весьма ответственной и священной миссии.
Письмо было, конечно, подделкой. Макс, естественно, не имел намерения печатать чеченскую валюту. Ему нужны были английские фунты. Замысел Сетяева раскрыла «Дейли миррор», когда в Лондон за гуманитарной помощью прибыла настоящая чеченская делегация. На вопрос о том, как согласуются их заявления о нехватке зерна в молодой республике с пирушками, устраиваемыми Максом в одном из самых дорогих лондонских отелей, чеченцы ответили, что этот человек не имеет к ним никакого отношения. Он ведь русский, сказали они. С какой стати мы стали бы поручать русскому печатать нашу валюту? Утром следующего дня Макс спешно вылетел из Хитроу, чудом ускользнув от полиции (и, по-видимому, не только от нее).
С тех пор Данфи организовал для него полдюжины разных компаний, самой последней из которых была базирующаяся в Праге импортно-экспортная фирма «Одесса софтвер». По словам Макса, пиратство в сфере программного обеспечения будет определять будущее экономики.