ЭНДИ: Я предлагаю посмотреть на ситуацию не с точки зрения обычного гражданина, а с точки зрения человека, облеченного властью. Не так давно я побывал в Вашингтоне на одной странной конференции и увидел парней с беджами немецкого посольства. Я подошел к ним и сказал: «Ух ты, вы из посольства Германии», — а они сказали: «Ну, не совсем из посольства, мы на деле из-под Мюнхена». Выяснилось, что они представляют внешнюю разведку, и на вечернем фуршете я у них поинтересовался: «Так в чем же суть секретности?» Они ответили так: «Главное — замедлить процессы, чтобы лучше их контролировать». В этом и заключается их агентурная работа: они замедляют процесс, чтобы люди не поняли, что происходит. Объявить что-то секретным — значит ограничить круг тех, кто обладает знаниями и может на это воздействовать. Если посмотреть на Глобальную сеть с точки зрения власть имущих, последние двадцать лет — страшные годы. Власти воспринимают интернет как болезнь, которая затрудняет их возможность влиять на происходящее и ограничивать знания людей и их способность воздействовать на реальные процессы. Взять хотя бы Саудовскую Аравию, где по какому-то историческому совпадению религиозные вожди и владельцы большей части страны — это одни и те же люди: их заинтересованность в переменах равна нулю. Где-то от нуля до минус пяти, может быть. Они воспринимают интернет как болезнь и спрашивают консультантов: «Есть у вас лекарство от этой штуки? Если интернетная зараза появится в нашей стране, нам нужен иммунитет». Ответ — тотальная слежка. Консультанты говорят: «Нам нужен полный контроль над этой штукой, нам нужны фильтры, нам необходимо знать обо всем, что делается в Сети». Вот что происходило в последние двадцать лет. Власти вкладывались в слежку как могли — они страшились, что интернет станет им помехой.
ДЖУЛИАН: И все-таки вопреки тотальной слежке миллионы людей благодаря массовой коммуникации могут быстро прийти к согласию. Если у нас получится очень быстро перейти из обычного состояния в новое состояние согласия масс, государству, даже способному наблюдать за процессом, не хватит времени, чтобы дать эффективный ответ.
С другой стороны, вспомним о том, что в 2008 году в Каире прошла акция протеста, организованная через Facebook. Она застала правительство Мубарака врасплох, и в итоге протестующих выследили через тот же Facebook[29]. В 2011 году в «руководстве революционера», одном из важнейших документов тех египетских событий, самая первая страница призывала «не использовать Twitter или Facebook», чтобы распространять это руководство — и на последней странице стояло то же самое предостережение[30]. Тем не менее множество египтян использовали и Twitter, и Facebook. Эти люди выжили лишь потому, что революция получилась успешной. Если бы она провалилась, все они оказались бы в очень, очень тяжелом положении. Не стоит забывать и о том, что президент Мубарак уже на ранней стадии отрезал Египет от Сети. Помогло революции отключение интернета или навредило — это еще вопрос. Некоторые считают, что помогло — люди стали выходить на улицу, чтобы узнать новости, а когда ты на улице — ты на улице. Когда перестают работать мобильник и интернет, поневоле заволнуешься.
Революция должна быть успешной, ей нужна критическая масса участников, она должна случиться стремительно и победить — в противном случае инфраструктуру, позволившую людям быстро прийти к согласию, используют, чтобы выследить и изолировать тех, кто все это организовал.
Так обстояли дела в Египте, а Египет — да, союзник США, но не часть англоязычного разведывательного альянса, куда входят США, Великобритания, Австралия, Новая Зеландия и Канада. Давайте представим себе, что египетская революция начинается в Америке. Что произошло бы с сетями Facebook и Twitter? Государство взяло бы их под контроль. И если бы революция потерпела поражение, ЦРУ и ФБР стали бы извлекать из социальных сетей сведения о главных зачинщиках, как это происходит сейчас.
ЖЕРЕМИ: Слежку трудно отделить от контроля. Нам нужно говорить и про слежку, и про контроль. Это больше моя тема — контроль над интернетом со стороны правительств или корпораций.
ДЖЕЙКОБ: Думаю, не надо объяснять, что цензура — побочный продукт любой слежки вообще, будь то самоцензура или настоящая техническая цензура, и мне кажется, именно это важно донести до обычных людей, не углубляясь в технические дебри. Скажем, если б мы прокладывали дороги так, как строим интернет, на каждой стояли бы камеры слежения и микрофоны, доступ к которым имела бы только полиция — или люди, успешно притворяющиеся полицией.
29
Речь идет об акции протеста в поддержку подавленной забастовки текстильных рабочих города Махалла-эль-Кубра. Незадолго до забастовки в Facebook сформировалась группа «Молодежное движение 6 апреля» с целью призвать египтян поддержать забастовку в Махалле акциями протеста в Каире и других городах. Группе не удалось добиться желаемого, ее члены, в том числе администраторы Эзраа Абдель Фатта Ахмед Рашид и Ахмед Махер, были арестованы. Махера пытали, требуя выдать пароль от страницы на Facebook. «Молодежное движение 6 апреля» сыграло свою роль в египетской революции 2011 года. См. «Cairo Activists Use Facebook to Rattle Regime», Wired, 20 октября 2008 года: http://www.wired.com/techbiz/startups/magazine/1611/ff_facebookegypt?current-Page=all (проверено 23 октября 2012 года).
30
Брошюра «Как протестовать по-умному» анонимных авторов распространялась на начальном этапе 18-дневного восстания, которое свергло президента Мубарака. На арабском языке: http://www.itstime.it/Approfondimenti/EgyptianRevolutionManual.pdf. Отрывки переведены на английский и опубликованы, см. «Egyptian Activists’ Action Plan: Translated», Atlantic, 27 января 2011 года: http://www.theatlantic.com/international/archive/2011/01/egyptianactivists-action-plan-translated/70388 (обе ссылки проверены 23 октября 2012 года).