Интересно рассказать здесь и о том, как в телеграммах шло согласование времени выхода разведчиков в эфир. Для этого они пользовались словами из немецкой пословицы: «Morgenstunde hat Gold im Munde». Их записывали против дней недели в три столбика. Сочетание букв обозначало день недели.
Например, сочетание NHI указывало субботу. Допустим, передавали код: NHI30. Тогда надо было взять дату ближайшей пятницы – допустим, это было 12-е число, отнять ее от переданного числа и получить время передачи. В нашем случае 18 часов.
Кроме того, для основных географических названий и персонажей, упоминавшихся в радиограммах в Центр, использовались специальные кодовые имена, которые периодически менялись. Всё это вместе взятое не оставляло японским экспертам никаких шансов самостоятельно проникнуть в тайну шифрограмм группы Рамзая. И причины её провала осенью 1941 года до сих пор являются темой размышлений для многочисленных писателей и историков. Здесь присутствует и косвенная связь с компартией, и возможная пеленгация радиопередатчика, и постоянные вынужденные нарушения правил конспирации членами организации в условиях жесточайшего цейтнота – фашистские армии вовсю рвались к Москве. Шансов на спасение не было. Оставалось выполнять свой долг, и он был исполнен до конца!
С 1938 года Зорге получил разрешение Центра на привлечение к зашифровке радиограмм своего радиста, что в тех условиях было совершенно необходимой мерой. Макс Клаузен являлся специалистом высочайшей квалификации, изобретательности и образцом преданности делу. Поражает скорость, с которой он был способен зашифровывать свои телеграммы – 500 групп в час! Только с середины 1939 года по день ареста М. Клаузен передал в эфир сто шесть тысяч групп цифрового текста, свыше двух тысяч радиограмм, то есть в среднем - шестьсот радиограмм в год или по две радиограммы в день. Более интенсивного радиообмена в условиях конспирации трудно себе представить.
При всё нарастающем потоке информации из Токио, предположить, что сам Зорге был способен заниматься сложнейшим долгим и монотонным делом зашифровки телеграмм просто невозможно! И если мы рассмотрим деятельность других резидентур советской разведки (например, Шандора Радо или Леопольда Треппера), то увидим везде в них наличие для этой цели специальных сотрудников. Вынужденной ошибкой Зорге было объединение в одном лице функций радиста и шифровальщика, но у него, значит, не было другого выхода. Япония – не Европа, где кадровая проблема решалась в разведке значительно проще.
Интересно, поделились ли японцы со своими германскими коллегами сведениями о захваченном ими шифре ГРУ? Ведь принципы его были повторены и в шифропереписке той же «Красной капеллы», радиомузыка которой вводила в бешенство опытнейших фашистских контрразведчиков. Но это уже следующая история.
Шифры тоже сражались!
26 июня 1941 года, через четыре дня после начала Великой Отечественной Войны, когда над небольшой деревушкой Кранц в Восточной Пруссии только светало, сонный радист абверовской пеленгаторной установки услышал сигналы, принадлежность которых он не сумел определить. Ему были знакомы позывные всех шпионских радиостанций Европы, однако этот передатчик, несколько раз повторивший код «РТХ», он слышал впервые. Радист продолжал слушать.
Около трех часов пятидесяти минут утра неизвестная рация выстрелила в эфир радиограмму. «KLK из РТХ 2606 0330 32WES N14 QBV… - записал оператор, затем последовали тридцать две пятизначные группы цифр, заканчивавшихся подписью «AR 50 385 KLK из РТХ…».
Несколько дней подряд спецы из абвера следили за «РТХ», однако так ничего и не смогли понять, кроме того, что передающая станция находится где-то к юго-западу от германо-советской границы. Но вскоре абверовские специалисты сделали важное открытие: кто-то отвечал «РТХ». Местонахождение этой станции не вызывало сомнений: где-то рядом с Москвой. Через несколько дней в эфире заработал другой радиопередатчик, передающий такие же пятизначные группы сигналов. И ему также ответила станция, расположенная под Москвой. Всем радиопостам в Южной Германии было приказано держать пеленг. В результате было установлено, что одна из станций с позывными «РТХ» находится в Брюсселе, а другая – в Париже.
В последующие две недели в эфир один за другим выходили новые передатчики (в том числе и в самом Берлине!), использующие те же самые пятизначные группы чисел. И всем им отвечала Москва. В абвере все эти станции окрестили «Die Rote Kapelle», что в переводе означает «Красная капелла». В июле 1941 года на Москву заработали также три радиопередатчика из нейтральной Швейцарии. Им, в свою очередь, присвоили название «Красной тройки». Известие об обнаруженной широкой советской шпионской сети быстро достигло ушей главы абвера адмирала Канариса. Его соперник Гейдрих, возглавлявший службу безопасности Третьего рейха, также узнал об этом. А через несколько дней о красных «музыкантах» знал уже и сам Гитлер. Фюрер был разгневан, особенно тем фактом, что шпионы действуют в его собственной столице. Абверу и СД в оккупированных странах Западной Европы, так же, как и гестапо в Германии, было приказано любой ценой выйти на след неизвестных «пианистов», шифр которых оставался загадкой для лучших немецких экспертов.