В Корее сохранилось сочинение Пак тхонса онхе - «"Пак тхонса" с пояснениями на родном языке». Этот текст - позднейшая версия (XVI в.) более раннего, относящегося, видимо к XIV в., - представляет собою популярный разговорник китайского языка, построенный в виде диалогов торговцев, едущих в Китай в направлении Пекина[274]. Два диалога этого разговорника касаются путешествия танского Трипитаки[275], но один из них нам представляется особенно интересным, так как посвящен покупке книг, среди которых называется Тан Саньцзан си ю цзи - «Записки о путешествии на Запад танского Трипитаки». Этот диалог[276] весьма любопытен, так как в нем не только представлен отрывок из какой-то, распространенной в то время литературной версии путешествия Трипитаки, но он в некоторой степени отображает картину того, что интересовало читателей определенной социальной прослойки и что за книги они покупали. В числе книг, представляющих интерес как чтение в пути, как развлекательное чтение - средство от скуки - и упоминается названное выше сочинение, по мнению Г. Дадбриджа, «очевидно, известное в Корее в конце XIV в. и утвердившееся и популярное, что естественно предположить, по крайней мере в северных районах танской империи»[277]. Привлекает здесь также внимание упоминание обезьяны (Сунь синчжэ - «Сунь-странник», с одной стороны, уже с фамилией Сунь, с другой - с прозванием, данным ей впервые в шихуа) вместе с именем Трипитаки. Эти два персонажа, начиная с шихуа, стали неразрывны, и на долю обезьяны, как в шихуа, так и позднее, во всех произведениях, разрабатывавших сюжет путешествия Трипитаки, всегда приходился максимум действия (перевоплощений, схваток, сражений, состязаний в магической силе, хитрости, уме находчивости и т. п.)[278].
Мы затронули только некоторые вопросы, касающиеся происхождения образа обезьяны и его места в шихуа. Не все, как было уже указано, здесь ясно, и много, очень много проблем стоит перед будущими исследователями этого сюжета. Обезьяна - образ синкретичный[279], впитавший в себя, видимо, черты ряда культур и влияний, проникших в Китай из стран, лежавших на запад от его границ, в том числе и из Индии[280]. Стихия устной передачи, стихия народной литературы этих стран и Китая - это, по-видимому, та область, изучение которой поможет со временем дать более точный ответ на вопрос о том, откуда, как и почему появилась обезьяна такой, какой мы ее видим первоначально в шихуа[281].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Как уже указывалось выше, большинство исследователей, писавших о шихуа, относили его к категории повествований шо цзин, причем некоторые из них не раскрывали значение этого термина, другие же ограничивали его понимание пересказом. По нашему мнению, термин шо цзин следует трактовать более широко, понимая под цзин не «сутры», а «канон», т. е. весь китайский буддийский свод, т. е. все фо шу - буддийские сочинения (книги), в него входящие. В противном случае шихуа вообще осталось бы не только за рамками шо цзин, но и за пределами всей группы буддийских повествований, что было бы неверно, так как это «произведение буддийское по своему духу и по содержанию.
Представляется, что термин шо цзин (цзян цзин, тань цзин) генетически родствен термину цзян ши (цзян ши шу) - «рассказывание истории», «рассказывание исторических книг», и оба они являются частью шошу - «рассказывания книг», представляя различную тематику последнего. В понятие цзян ши (шу) входило как рассказывание конкретных исторических сочинений (например, Тун цзянь - «Всеобщего зерцала, в управлении помогающего»), так и отдельных исторических сюжетов и разделов истории (биографий выдающихся исторических деятелей, событий определенных эпох, сражений и войн и т. п.). Как показывает исследование пинхуа - произведений, донесших до нас в письменном виде варианты, близкие устным историческим повествованиям - цзян ши, их авторы, заимствуя материал в исторических источниках (степень заимствования была различной: от импровизации до переноса текста истории в пинхуа)[282], подвергали его обработке (композиционной, художественной, идейной), дополняя материалами из других исторических источников, из классической поэзии и фольклора, используя легенды и предания, бытующие в народе. Это был активный творческий процесс, в результате которого синтезировалось новое произведение, историческое в своей основе[283]. Художественный уровень пинхуа в целом еще не очень высок, но каждое из них (сохранилось шесть произведений, имеющих в названии это обозначение) имеет свои особенности и специфику, которые говорят и об уровне мастерства автора, и его творческих принципах и пристрастиях, и о некоторых приемах и способах беллетризации китайской истории, т. е. пинхуа раскрывают важнейший этап процесса включения истории в мир (Простонародной повествовательной литературы и являются той основой, на которой впоследствии вырос китайский исторический роман.
275
Подробный разбор содержания обоих диалогов и упоминании
276
Приводим с небольшим сокращением начальную представляющую для нас интерес часть диалога «...Пойдем покупать книги-Какие же книги мы купим?-
278
В названном диалоге, представляющем, возможно, пересказ какого-то отрывка одной из ранних версий
279
Как убедительно показал в своей монографии Г. Дадбридж (с. 129-154, 160-164), ни концепция влияния «Рамаяны», ни концепция «Учжици» не тают полного ответа на вопрос о происхождении обезьяны в
280
Индийские сюжеты отмечаются, например, и в корейской средневековой литературе. Часть из них попала, возможно через Китай, вместе с буддийской литературой, источники заимствования других сюжетов (литературные или фольклорные) пока неизвестны; остается неясным также и вопрос о путях проникновения этих сюжетов в корейскую литературу. См.