Открытка от моей школьной подружки Марианны. После окончательного разрыва с супругом она теперь жарилась под солнцем с юным Адонисом, только что достигшим совершеннолетия — так, перевернем открытку, прочитаем мелким шрифтом, — на Геркулесовых столбах. И ни словечка о трех ее несносных девчонках.
Счет с телефонной станции.
И толстый пакет со штампом «С-Трип». Да ну? Запоздалый соискатель?
Я вернулась на кухню и сварила кофе. Зазвонил мобильник.
— Я сегодня уже говорил, что люблю тебя? Урс. Милый выдумщик. Я подошла к окну.
Он уже сидел за рулем своего «сааб-комби» и махал мне рукой. Я помахала в ответ.
— Я тоже люблю тебя, сокровище мое. Будь осторожен на дорогах!
— Буду. Тогда до вечера.
— До вечера.
Я все еще мечтательно смотрела вслед своему мужчине, как неожиданно за кухонным окном возникли четыре лапы — Зевс и Аполлон скреблись по стеклу и облаивали меня.
— Тупые бестии!
И в этот момент снова зазвонил мобильник. От неожиданности я уронила его. Да, потихоньку старею.
— Золотце мое, ты что-то забыл? Тишина. Но в трубку кто-то дышал.
— Алло!
— Да, алло. Но это не золотце. Я говорю с женщиной, которая на предпоследней неделе давала объявление?
Прошло довольно много времени, прежде чем мне удалось убедить Отто, что «золотце» отнюдь не мужчина, а моя маленькая сестренка. Ласкательные имена у нас фамильная традиция, лихо врала я. Меня вот все зовут мышкой.
Похоже, до конца убедить Отто не удалось, но он все-таки согласился встретиться со мной за ланчем в «Кафе лё театр»[83].
Я вырядилась в джинсы и льняную блузку в цветочек, пуговицы на которой перепроверила дважды на предмет прочности их посадки.
После трех неудачных попыток я специально полистала старый справочник любовной игры, и теперь карточка с шестью золотыми правилами флирта лежала в кармане моих брюк.
В «Кафе лё театр» самый большой наплыв, как правило, перед началом сеанса: дело в том, что штутгартцы страшные киноманы. Но и этим поздним утром понедельника народу было много. Много молодежи, пара покупателей, и у дальней стены, спиной к толпе, — единственный в кафе мужчина без сопровождающих лиц.
Он даже не встал, когда я подошла к столику.
Я начала электризующим многообещающим тоном:
— Отто?
— Мышка?
Я присела.
Мы оба были одеты подходяще. На нем тоже были потертые джинсы и рубашка-гавайка с набивкой в цветочек. Различие было лишь в том, что я собрала волосы в конский хвост, а он, наоборот, распустил свои космы по плечи. И означенные длинные космы были довольно сальными — точнее сказать, такой эффект могли бы произвести пол-литра машинного масла. Если его срезанный подбородок прикрыть бородой, то — в сочетании с деревянными сандалиями — он стал бы смахивать на нашего Спасителя. Общая картина не выдавала в нем маньяка-убийцу, как в прямом, так и переносном смысле…
Я протянула ему руку, чтобы чувственно и с намеком пожать его правую.
Отто таращился на нее несколько мгновений, а потом вытащил из кармана джинсов одноразовые перчатки, натянул их и только после этого пожал мне руку. Затем скатал перчатки с рук и бросил в пепельницу.
— Пароль! — шепнул он мне и огляделся.
Ах да, пароль. Для разнообразия мы договорились не о красной розе или похожей безвкусице, а о пароле.
Определенно, это кара, которую уготовила мне судьба в наказание за то, что я обманываю Урса.
— «На западном фронте без перемен» [84]. — Я вытащила полотенце с нацарапанным на нем фломастером паролем.
— «И вечно поют леса» [85], — цитатой отозвался Отто.
Я попробовала проникновенно и пикантно-интимно заглянуть ему в глаза, но его глазные яблоки вращались в глазницах в темпе Спиди Гонсалеса[86], стреляя по сторонам, так что визуальный контакт удавалось установить лишь на долю секунды.
— Пароль нельзя было записывать. Он мог легко попасть в чужие руки, — прошипел Отто.
— В какие «чужие»? Ты что, договорился еще и с другими женщинами?
Отто наморщил лоб:
— Вижу, ты не воспринимаешь меня всерьез. Но если я расскажу тебе, что мне известно, ты еще как призадумаешься!
— Что для вас? — раздался голос официанта, вежливый и предупредительный. Но Отто вздрогнул.
— Вы не должны так подкрадываться! — наорал он на официанта. Они обменялись долгим взглядом.
— Мои извинения, синьоры.
— Мне вот это. — Отто ткнул пальцем в меню.
— Один «Шок-пичтри», очень хорошо.
— А мне один «Аполлинарис»[87]. И простите моего приятеля. Он только что вернулся из сорокамесячного плена северокорейских «скорпионов».
Лицо официанта не дрогнуло. Или он не смотрел последний фильм с Джеймсом Бондом, или держал меня за такую же чокнутую, как Отто. А может, ему провели неудачное лечение ботоксом, и теперь он страдал от паралича лицевых мускулов.
Да, обед может стать очень даже горяченьким!
Час спустя моя «вводная часть» разговора уже пятнадцать минут как была окончена. На то есть веские основания: я предпочитаю сильных молчаливых мужчин. Кто много болтает, невольно выдает свои слабости.
А Отто оказался самым отменным болтуном из всех, созданных Господом. Но — боже правый! — чушь он нес непомерную.
Во всех подробностях он разъяснил мне, кто такие «чужие», которые не остановятся перед тем, чтобы попытаться выкрасть у меня кухонные полотенца. Честно говоря, поняла я не все. Он говорил о каком-то сборище из «вольных каменщиков», сатанистов, оппортунистов, пересматривающих итоги Второй мировой войны, специальных секретных службах которые со своей стороны вывели вирус СПИДа, чтобы изничтожить всех гомосексуалистов на свете. Или что-то в этом роде.
Во всяком случае, этих «чужих» только тогда удастся обуздать, когда революционные ячейки тамплиеров — которые вовсе не были уничтожены, а скрываются в подполье, — вынырнут из конспирации и возьмут мировое господство в свои руки. Отто надеялся, что это произойдет в скором времени, еще до того, как с планеты Сириус нагрянут инопланетяне, которые когда-то вывели нас из обезьян, для того чтобы при наступлении тотального голода доставлять на Сириус свежее мясо.
Излагая все это, он напустил туману и непрерывно бросал затравленные взгляды в зеркальную стенку напротив. К своему «Шок-пичтри» он даже не притронулся, только все время болтал в нем ложечкой.
— Так они не смогут подслушать нас в свои направленные микрофоны. Они вживили мне чип, так что постоянно знают, где я. Звяканье ложки спутает их, — заверил меня Отто.
Между тем я уже изучила все позолоченные колонны в кафе и большие картины по красным стенам. Я пришла к мысли, что мне пора уже идти к маленькой сестренке, которой не существовало в природе.
— Отто, все это страшно интересно, — соврала я, когда он сделал небольшую передышку, чтобы набрать воздуху. — Но, может, продолжим разговор у тебя дома?
— У меня дома? — Щеки Отто покрылись лихорадочным румянцем. — Почему у меня дома?
«Чтобы я могла обследовать твою квартиру!» — Ну. — Я пожала плечами. — Здесь так шумно. И везде напичканы «жучки». У тебя мы были бы в безопасности, разве нет?
Отто пожирал взглядом декольте моей льняной блузки. Значит, у этого парня есть и другие интересы, кроме нездоровых связей с инопланетянами и тамплиерами.
— Давай пойдем к тебе, — наседала я на него. Он подозрительно посмотрел на меня.
— А не слишком ли ты торопишься? — осведомился он с тиком по всему лицу. Чего не хватало официанту, который со своим лицом мог бы выставляться в музее восковых фигур, у Отто было с избытком.
— Но, Отто, ты открыл мне глаза. Я вдруг почувствовала себя неуютно в таком людном месте. Пойдем к тебе.
Я наивно захлопала глазами. Трюк не удался. Черт, как же иначе я могу выяснить, хранятся у него в доме эти чертовы фотки и дневник Алекс или нет.