— Ну, давай, выкладывай! — потребовала я. — В чем дело?
И тут случилось невероятное.
Алекс расплакалась.
У меня чуть было не отвалилась нижняя челюсть. Длекс хоть и была изнеженной бабенкой, но в крупном штутгартском концерне, где она работала директором по персоналу, за ней закрепилось прозвище Железная леди. Такая женщина не плачет. С горя она может поднять на смех ни в чем не повинного беднягу, уволить без выходного пособия ценного работника или пнуть собаку.
Я всерьез обеспокоилась.
— Два ламбруско [20]! — крикнула я сикху в тюрбане, который отвечал за напитки, если не был в это время занят тем, что вышвыривал нежеланных гостей. — Быстро!
Мама Амританандамайи припарковала две (не заказанные) пиццы и миску лукового соуса нам под нос.
— Что случиться? — хотела она знать. — Раздрай с мужиком?
Алекс разразилась потоком слез. Они лились, как водопад. Я было протянула ей свой носовой платок, но подумала, что тут скорее нужна губка.
Мама Амританандамайи удовлетворенно кивнула:
— Да, я так и видеть. Раздрай с мужиком.
Она вытащила из миски половник и от души плеснула лукового соуса на наши пиццы. А потом исчезла вместе с миской и половником.
Алекс повалилась лбом на стол. Что было небезопасно: прожженные дырки и шлепки воска были еще самым безобидным на поверхности стола, которая, без сомнения, не драилась со времен основания заведения поздней осенью тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
— Это так ужасно! — выла Алекс.
Ее голос надрывал душу, как плач сироты. Были бы у меня под рукой селедки, я бы, не задумываясь, кинула одну ей.
Гомосексуальная парочка за соседним столиком — единственные посетители, кроме нас, — вытянула шеи из-за перегородки в виде вьющегося пластикового плюща. Их таксик подбежал ко мне и преданно начал лизать мои небезупречно напедикюренные пальцы.
Алекс зарыдала еще безудержнее.
На беду, я не слишком хорошо отношусь к эмоциональному поносу, должно быть, из-за дефектов в моем воспитании, имевшим место быть в раннем детстве. Ну, что можно сказать женщине, которая поливает слезами свою пиццу?
— Где, наконец, ламбруско? — рявкнула я.
Сикх грохнул бокалы на стол. Вино щедро выплеснулось через край по всем направлениям, но главным образом на таксу.
— Не беспокойтесь, — успокоила я и, подхватив, протянула гомикам их собачонку, — быстренько сыпаните на него соли, и пятна не останется.
— Моя жизнь кончена, моя карьера псу под хвост, — Алекс прекратила плакать. Все-таки в такой тщедушной бабешке не так уж много запасов слезной жидкости. Она одним глотком опрокинула в себя остатки ламбруско.
— Так что случилось? Давай уже колись!
Оба голубых пересели за наш стол.
— Да, да, вы должны излить душу. Это приносит облегчение. Я, собственно, Кнут, а это Матце[21]. Выговоритесь. И все окажется не больше прыщика.
Таксик, который теперь сидел на коленях Матце, вылизывал красное вино со своей шерстки.
Мама Амританандамайи появилась с литровой бутылкой ламбруско и подсела к нам. Сикх повесил на дверях табличку «Закрыто по случаю траура в семье» и со скрещенными на груди руками и мрачным выражением лица занял позицию позади хозяйки.
— Ну, давайте все рассказать, — приказала Мама Амританандамайи.
Таксик с остекленевшим взглядом свалился с колен Матце.
Алекс всхлипнула.
— Но прошу, только между нами!
— Наши рты на замке, — заверил Кнут.
Мы кивнули. То есть кивнули все, за исключением меня. Я себя хорошо знаю, а врать не могу, даже языком жестов. Но Алекс этого не заметила.
Ком застрял у нее в горле:
— Я дала объявление. Под рубрикой «Она ищет его».
Кнут захлопал в ладоши:
— Кааак мииило! Так и мы с Матце познакомились.
Они с Матце слились в поцелуе, смачном и определенно «запрещенном для показа в детской аудитории». Потом подняли с пола песика и обцеловали его.
— Алекс, это не позор — искать мужчину через объявление. Это просто современный способ общения. — Я широким жестом наполнила до краев наши бокалы. Раз — и бутылка опустела.
Алекс снова всхлипнула.
— Да не в этом дело, — фыркнула она. Постепенно Железная леди становилась похожей на себя. — Проблема в том… Нет, ужас в том…
— Ну?! — Мы все подались вперед.
— Я нарвалась на извращенца!
Мы коллективно отпрянули назад и дружно выдохнули:
— О нет!
— Сейчас принесу еще бутылку, — с воодушевлением вызвался сикх и пошевелил кустистыми бровями, от чего создалось впечатление, что две мохнатые гусеницы станцевали сальсу [22] над его глазами.
Ну, а потом живописание пережитого просто потекло у Алекс с языка.
ИЗЯЩНАЯ ЖЕНЩИНА — «РЫБЫ» — ВОПЛОЩЕНИЕ МЕЧТЫ
(45–157, не прекрасна, но оригинальна, независима, но романтична, безнадежная оптимистка) — ИЩЕТ МОГУЧЕГО МУЖЧИНУ-«ЛЬВА» (раскрепощенного и с чувством юмора, обеими ногами стоящего на земле) ДЛЯ УЮТНЫХ ВЕЧЕРОВ У ОТКРЫТОГО КАМИНА.
Рискни!
Шифр
Алекс пошуршала в своем дипломате, который помимо основных обязанностей служил и спортивной сумкой, и вытащила страничку из «С-Трип», приложения к обеим главным штутгартским ежедневным газетам, которое выходило в конце каждого месяца. Свое объявление она пометила красным фломастером.
«Изящная женщина — «Рыбы»? «Могучий мужчина— «Лев»? «Уютные вечера у камина»? Будь я мужиком, тут же выловила бы из текста: «Тощая баба, помешанная на дамском романе, ищет богатенького дурака, предпочтительно с собственной яхтой, и предлагает секс при условии помолвки». Естественно, на такое могли клюнуть только чокнутые.
— Мой первый муж тоже был извращенцем. Он мне требовать такие вещи… — Мама Амританандамайи вытянула губы в трубочку.
У меня создалось такое впечатление, что сикх позади нее сплюнул, но уверенности в этом не было.
Кнут и Матце уставились на Маму Амританандамайи с открытыми ртами. Таксик, тоже с открытой пастью, валялся на боку на коленях Матце и храпел.
— Он свое получил! — закончила Мама Амританандамайи эту щекотливую тему.
Сикх заурчал. И сплюнул. В этот раз я была точно уверена…
Все мы обменялись испуганными взглядами. Я двумя пальцами осторожно отодвинула подальше от себя мясную пиццу — как знать, где окончил свой земной путь злосчастный супруг Мамы!
— Мне кажется, надо держаться подальше от нетрадиционных сексуальных отношений, — заявил Кнут. Матце толкнул его локтем. — Ты чего?! Что на тебя нашло? — возмутился Кнут.
Мама Амританандамайи снова вытянула губы, а сикх снова заурчал.
— Да здесь не в сексе дело! — заорала Алекс.
— Как?!
Мы все имели оторопелый вид. Кроме Алекс. Она выглядела раздраженной.
— Да что вы себе вообразили? Я что, произвожу впечатление фригидного «синего чулка»? Без всякой фантазии относительно горизонтального положения? Да все дело в том, что один из этих мерзавцев меня шантажирует!
Сикх принес еще бутылку ламбруско, налил всем и занял свой пост позади широкой спины Мамы Амританандамайи.
— Чем шантажирует? Тем, что ты искала партнера по объявлению? Но это вполне в рамках закона. — Вроде бы язык у меня начал заплетаться. На голодный желудок ламбруско быстро ударило в голову.
Кнут и Матце, сидевшие напротив, тоже раскраснелись и дружно расстегнули верхние пуговицы ярко-розовых с воланами ретрорубашек. Таксик проснулся и попытался добраться до ближайшего к нему бокала с ламбруско Матце.
— Вы теперь сказать, в чем проблема! — возвестила Мама Амританандамайи.
Я кивнула. Алекс замялась:
— Это… это несколько затруднительно…
Сикх наполнил бокалы. Алекс опрокинула. Еще секунда — и она выболтала бы в блаженном подпитии самое интимное. Но тут кто-то постучал в стеклянные двери.
Я могла бы поспорить, что это были двое сыновей-подростков Мамы Амританандамайи, но Мама только недовольно махнула им рукой, а сикх прошествовал к дверям и спустил шторки.
21
«Говорящие» прозвища: Knute (нем.) — кнут, плетка; Matze (нем. разг.) — пичужка. — Прим. перев.