Молодой человек из племени хопи с юго-запада Соединенных Штатов остановился в центре арены, медленно поворачиваясь, чтобы все могли его видеть и слышать, вытянул вперед руки ладонями кверху, «как будто предлагая зрителям себя и свои проблемы на вытянутых руках» (из письма Бенджамина Шербана). Начал он при свете звезд, которые меркли по ходу его рассказа. Суть выступления сводилась к следующему.
Европа вследствие жадности господствующих классов переполнилась голодающими оборванцами. Если эти униженные и оскорбленные осмеливались протестовать, их преследовали, вешали за украденную корку хлеба, били кнутом, бросали в тюрьмы… Их вытесняли из родной страны, вынуждали уехать в Северную Америку, где они принялись грабить индейцев, живших в гармонии с природой. Не было жестокости, махинации, подлости, которой бы пришельцы не испробовали на бедных аборигенах. Заполнив весь континент от восточного берега до западного, убив множество животных, загубив леса и почвы, белые согнали индейцев в резервации и продолжали издевательства над ними. Люди, изгнанные в страну индейцев жадными и жестокими обитателями своей родины, сами стали такими же. Скоро белые бандиты разделились на богатых и бедных, и богатые вели себя так же разнузданно и жестоко, как и все богачи мира во все времена. Эксплуатируя себе подобных, богатые стали могущественными, подмяли под себя не только Северную Америку, но и другие части света. Они привозили из Африки рабов, с которыми тоже обращались жестоко, заставляя работать на себя. Обширная страна, населенная ранее людьми, не знавшими слов «богатый», «бедный», «собственность», «владение», жившими «по заветам Великого Духа, правившего миром» (цитирую сообщение агента), эта обильная страна превратилась в мусорную свалку, загроможденную оружием. И от берега до берега, с севера до юга каждого заставляют теперь поклоняться не Великому Духу, который был душою всех живущих на Земле, а накопительству, деньгам, вещам, еде, власти. Беднейший из белых богаче любого индейца. Самый бесправный из белых в глазах закона значит больше, чем люди, для которых эта страна была родным домом. Эти Соединенные Штаты — название государства индеец произнес с презрением — прибежище зла, испорченности, позора. И ведь все преступления совершались белыми во имя «прогресса», возвеличивались и восхвалялись.
Затем последовало обвинение:
— Преступное поведение базировалось на презрении к другим, на вас непохожим. Самонадеянность не давала вам вглядеться в народы, которые вы лишали средств к существованию, в людей, которых вы презирали. Вы обвиняетесь в самонадеянности, в глупости, в невежестве. И Бог накажет вас. Великий Дух уже наказывает вас. Скоро от вас останется лишь память. Память о вашем позоре, безобразная, постыдная память.
Эти слова он произнес медленно и громко, обратив лицо к светлеющему небу. Белый старик сидел неподвижно, молчал.
Полная тишина. И полная неподвижность.
Факелы задымили, дети с помощью Джорджа Шербана погасили их. Проснулись цикады. Понемногу просыпались и делегаты, пробирались на трибуны, но амфитеатр все еще оставался полупустым, когда на арену вышла молодая женщина из Северной Индии, лидер тамошних молодежный армий Шарма Пател, известная всем как возлюбленная Джорджа Шербана.
Красивая, бросающаяся в глаза, яркая, она произвела на публику сильное впечатление, что не преминула отметить в своем отчете агент Ци Куань.
— Европа, главным образом Британия, но и другие страны тоже, — начала Шарма Пател, — всегда рассматривала Индию как лакомую добычу. Два с половиной столетия из Индии выкачивали природные ресурсы…
Далее в течение двадцати минут Шарма Пател глушила публику цифрами. Не самая удачная тактика. Амфитеатр, оставаясь настроенным благожелательно, зажужжал, народ переговаривался, обменивался впечатлениями.
— Индию оккупировали, как и другие страны, якобы для ее же собственного блага. Обитателей субконтинента с их сложной древней историей, с их множеством религий, культур, завоеватели считали низшими существами. Британия правила Индией при помощи пушек и бичей. Завоеватели вели себя как варвары… — Тут она перешла к обвинению: — Наглые и заносчивые, они грабили Индию во имя прогресса и оправдываясь собственным превосходством. Превосходством! Неуклюжие существа с медленно ворочающимися мозгами и жирными телами. Они не были способны выучить языки покоренных. Они не интересовались нашей культурой, нашей историей, нашими обычаями, образом мышления. Они вели себя как самодовольные глупцы…
Эти два свидетеля заняли время до восьми часов утра.
К завтраку проснулись все, и за столами проспавшие живо интересовались пропущенным. «Ну, это все давно известно», — такой комментарий раздавался чаще всего. Как будто они ожидали услышать что-то новое. Интересно, что? Эта общеизвестная реакция представляет для меня загадку.
Весь следующий день до пяти часов выдался невероятно жарким. Делегаты чувствовали дискомфорт. Все понимали, что время предстоит нелегкое. Народу слишком много. Воды слишком мало. Пыль проникает всюду. Время для сна, но где спать? Понемногу к лагерю подтягивалось местное население, глазело на молодежь, жаждущую тени, пищи, отдыха. Местные и делегаты скапливались группами, разговаривали, спорили, пели под аккомпанемент музыкальных инструментов и пели просто так, обсуждали условия жизни в разных странах. Такие беседы молодежи можно рассматривать как альтернативы законодательным ассамблеям или как их аналоги. Среди делегатов можно было видеть и Джорджа Шербана, и его брата, и других «звезд». Белый старик часто оказывался центром внимания той или другой группы.
Белые делегаты держались анклавом, слитным блоком перемещаясь из своего гетто в столовые, избегая встречаться взглядами с другими, стараясь казаться невидимыми — в общем, вели себя так, как когда-то вели себя покоренные ими народы. Понемногу, однако, их опасения рассеялись.
Наши агенты не теряли усердия. Становилось ясно, что все несколько введены в заблуждение собственным энтузиазмом в погоне за «справедливостью». Говорилось о «полной победе» над белой расой. Но что под этим подразумевалось? Обвинительное заключение логически влечет за собой какой-то приговор и приведение его в исполнение. Но к кому этот приговор применить? К белому старику Джону Брент-Оксфорду? Ко всей его группе? Из сообщений агентов можно заключить, что боевой дух в лагере царил весьма высокий, но несколько безадресный.
Я обратил внимание на разницу тональности ранних и более поздних сообщений наших агентов. Следует ли на основании того, что мы можем считать неверной оценкой ситуации, сделать вывод об ошибочности их заключений по тем или иным вопросам?
На второе вечернее заседание белых сопровождала в амфитеатр охрана, назначенная организаторами и включавшая обоих Шербанов, Шарму Пател и других «звезд». Их усадили всех вместе как раз напротив нашей делегации. Возникло впечатление конфронтации, ибо, как я уже отмечал, ни одна другая делегация не выделялась по расовому или национальному признаку.
Ясно, что наша делегация не могла не осудить этого противопоставления белых китайцам (именно так все и выглядело), чувствуя, что наш авторитет (справедливый, оправданный, заслуженный, вызванный нашим благотворным влиянием) подвергся осмеянию и издевке, ибо ненавидимые и презираемые всеми белые оказались равным с нами образом выделенными, хотя и по иным причинам.
И снова на арене противостоят друг другу две группы: обвинителей и обвиняемых, возглавляемые, соответственно, Джорджем Шербаном и белым стариком.
Снова поздний вечер, темнота, дети с факелами, постоянное хождение между ареной и битком набитым амфитеатром.
Второе вечернее заседание посвятили допросу свидетелей из Южной Америки, молодых людей, женщин и мужчин, представителей разных индейских племен. Всего тридцать человек. Некоторые из них были явно больны. Удивительно, как они выдержали путешествие.
Опущу детали.
В данном случае обвинение выглядело еще более внушительно, чем когда речь шла об индейцах из Соединенных Штатов, так как поминали события не столь далекого прошлого. Некоторые из жертв предстали перед присутствующими.