- Как ты сюда раньше всё это время ходила? - поинтересовался Митька с явной насмешкой, - здесь же не продраться. Где твоя тропинка?
Нина Васильевна предпочла демонстративно промолчать.
Вообще у этих двоих были странные отношения: они еле-еле терпели друг друга, причем если Митька относился к ней с изрядной иронией, то вот Нина Васильевна его на дух не переносила, до зубовного скрежета.
Поэтому дальше они шли молча.
Я тоже молчала: Аннушка дала мне свою куртку с накомарником. Та мне была слишком большая, поэтому постоянно приходилось придерживать капюшон, чтобы тот не падал на глаза.
"Ключевой участок", т.е. площадка, где нужно было рвать траву, представлял собой небольшую узкую долинку, явно сформированную древней мореной и сейчас по центру обильно заросшую сочным разнотравьем - иван-чаем, мятликом, незабудками, щучкой, ромашкой и полынью. По всей долинке там и сям были разбросаны огромные древние валуны самой разнообразной формы и расцветки. По краям вся долинка буйно заросла уже начинающим цвести багульником и карликовой березкой. Так что запах стоял настолько пряно-медовый, что было трудно дышать. Над этим цветочным ковром густо вился гнус, причём появились и оводы. Крупные, злые. С одной стороны, долинку прикрывала отвесная скала, переходящая дальше в небольшие холмы, с другой - шумела тайга. Поэтому и микроклимат здесь явно отличался от всего остального. Не долинка, а самый настоящий "Затерянный мир" - подумалось мне.
Солнце начало припекать сильнее (перед дождем), и мы устроились прямо под скалой, в тенёчке. Нина Васильевна ловко вбила четыре колышка, отмеряв метр на метр портняжной лентой и натянула верёвочки. Получился чуть кривобокий квадрат-метровка. Мы с нею уселись по краям, и Нина Васильевна заставила меня маникюрными ножничками состригать растения прямо у основания, у земли, но так тщательно и осторожно, чтобы не зацепить корень. Все побеги нужно было аккуратно складывать в огромные бумажные конверты, разделяя зеленую и мертвую траву, и потом подписывать. Мутота-скукота, в общем. И таких тошнотворных квадратов нужно было "настричь" аж девять.
Митька сунулся было помогать, но, увидев, что надо делать, сердито сплюнул и отошел в тенечек под березу, где демонстративно улегся на мягкий мох и закрыл глаза. "Вот ему хорошо", - завидовала я, обливаясь потом и отмахиваясь от гнуса.
С маниакальностью дятла я состригала и состригала эти проклятые мелкие былинки и листочки и тихо сатанела. Вот не зря на некоторых говорят "ботан". И правильно, кстати, говорят - ну как нормальному человеку можно вот это всё выдержать?! Чем думают люди, выбирая себе эту специальность? Хорошо, что я лаборант не по ботанике... ненавижу ботанику, все эти гербарии, пестики и тычинки..! и укосы тоже ненавижу!
- Горелова, ты зачем Журавлёву против меня настроила? - внезапно прошипела Нина Васильевна, прервав мой возмущённый поток сознания.
- Журавлёва - это кто? - спросила я, отрываясь от состригания особо многочисленных мерзких стебельков из плотной куртинки овсянницы.
- Дурочку из себя не строй! - прищурилась Нина Васильевна, - я прекрасно всё вижу и знаю, что ты изображаешь из себя несчастную, а на самом деле...
- Хватит! - прорвало, наконец, меня, и я подскочила, - заколебала уже своими придирками!
- Ах вот ты как заговорила! - зло протянула Нина Васильевна, - теперь всё с тобой ясно!
- Мне плевать, что там тебе ясно, а я рвать траву под твоими насмешками не буду! - я психанула, швырнула ножницы прямо в центр ботанического квадрата, на землю, и пошла к Митьке. Состриженный пучок травы при этом рассыпался по всей земле.
Увидев такое нарушение методики (или фиг его знает, что) Нина Васильевна окончательно рассвирепела и бросилась за мной, намереваясь то ли вцепиться мне в лысую башку (волос-то не было), то ли ещё как-то восстановить справедливость.
Это её и спасло.
Внезапно на то место, где мы только что сидели, с верхушки скалы рухнула огромная глыба. От неожиданности мы шарахнулись в разные стороны и заорали как две драные кошки.
Митька спросонья аж подпрыгнул:
- А? Что? Что случилось?! - воскликнул он, оглядываясь по сторонам.
- Ка-камень, - дрожащими руками показала Нина Васильевна.
На месте отбитой веревочкой благопристойной геоботанической площадки, среди лютиков и незабудок, теперь мрачно торчал огромный чёрный камень, похожий на готическое надгробие. Он похоронил под собой и тетрадку с учетом фитомассы, и маникюрные ножнички и лучезарные надежды Нины Васильевны на образцово-показательный отчёт и повышенную премию в конце года.
Боюсь даже подумать, что было бы, если бы он упал нам на голову.
Мы растерянно посмотрели друг на друга. Сверху со скалы вдруг взлетела ворона и, пару раз возмущенно каркнув, улетела куда-то в сторону холмов. Митька задрал голову и глянул туда. Но было тихо.
- Странно, - сказал он, - этот камень не должен был свалиться. Наши же там всё проверили. Точнее Уткин проверил.
- Может, тектонические процессы? - неуверенно прошелестела бескровными от пережитого страха губами Нина Васильевна.
- Или Уткин проводил расчеты после очередной "стерилизации", - задумчиво внес свои пять копеек Митька и запустил пятерню в спутанные волосы.
Как бы то ни было, но одна из версий, по логике, могла быть правильной. Я лично думала на косяк Уткина.
Оставив нас приходить в себя от пережитого страха, Митька ловко вскарабкался на самый верх утёса и всё проверил там, но остальные камни лежали плотно и падать явно не собирались.