Председатель: Может оно и так, только у нас в результате его действий появились и центры досуга, и соответствующая инфраструктура, и показатели в этой сфере улучшались. А когда это было передано вам, кроме застоя ничего и нет.
Беглый: Может тогда передадим эту программу вновь на исполнение Авдею Наумовичу, с чисто символическим финансированием…
Председатель: Не умничайте там, где не надо. У главы аппарата правительства свои задачи, без Вас решим что и кому передавать в исполнение. А то, что вам нужно внимательнее отнестись к его опыту в этом отношении, так это очевидно, и сделать это надо было давно, тогда бы и результаты появились. И впредь, предлагаю не считать ограниченность финансирования достаточным основанием для отсутствия результатов. Авдей Наумович, внесите это в общий регламент. А Вы, господин Беглый, подготовьте к следующему заседанию нормальную программу действий, а не набор деклараций.
Беглый: До этого…
Шилов: Господин первый министр, позвольте дополнить. Господин Беглый, обращаю Ваше внимание, что у Госресурсов есть такие активы, как банк развития, государственный технологический фонд, фонд инфраструктурных преобразований и тому подобное. Все это может быть, и должно быть использовано для реализации задачи по улучшению инвестиционного климата. А что касается регламента, то замечания и поручения председателя правительства всегда должны быть в приоритете. Извините, господин Беглый, перебил, Вы что-то хотели сказать?
Беглый: Будет выполнено.»
И подобных заседаний было множество. Не то, чтобы Авдей Наумович кому-то в чем-то потакал или занимал чью-то сторону, нет, как раз наоборот. Но, превращать заседания правительства в место сведения счетов было просто недопустимо, для этого вполне достаточно кулуарной возни, на которую и-так уходило две трети времени и усилий аппаратчиков. «Надо сделать хотя бы заседания правительства мероприятиями в интересах граждан, пусть не полностью, но в какой-то мере. А-то если все сведется к противостоянию субъективных корыстных амбиций пролезших в верхи, то нас просто разобьют на мелкие кусочки и растащат внешние силы.», так формулировал свою «миссию» в правительстве сам Шилов.
Справедливости ради надо отметить, что и правящая часть верхов это понимала. Я даже неоднократно слышала фразы типа: «Если совсем ничего не делать для народа, то народ с нами что-нибудь сделает. И явно не позитивное для нас.» Правда на практике это выливалось лишь в некоторые подачки, формальные послабления и постоянное наращивание наступательного военного потенциала. И, как ни странно, этого вполне хватало, пока не произошла крайняя культурная революция, у истоков которой мы и стояли, и которая была запущена аккурат перед назначением Шилова в правительство. Но до этого мы еще дойдем. Пока же мы сосредоточились на оптимизации и реорганизации всех правительственных структур и ведомств, как уж отмечалось, это было нашим главным поручением. И опять же нельзя не отметить, что просто неоценимым подспорьем в этом для нас была ОАММ. У меня даже иногда складывалось впечатление, что Авдей Наумович каким-то образом предвидел вариант своего участия в делах правительства, на столько складно и логично работала ОАММ, особенно в связке с «ДВиК», которое одну из своих основных функций – отвлечения избыточной политической энергии от практических процессов, выполняло практически идеально. Чего нельзя сказать обо всем остальном. Не правящая часть верхов во главе с Лобовым считала все действия Авдея Наумовича «его крестовым походом против аппарата, и местью за его предыдущие преследования». Видов вообще считал, что главная цель Шилова составить ему конкуренцию по всем направлениям. Самое смешное, что сам Шилов видел что в одном, что в другом лишь один из центров противодействия, ничего целенаправленного против них он не делал никогда, поверьте мне на слово, я лично видела все его разработки и планы. На практике это означало только одно, что действовать против них он начинал тогда, когда они явно действовали против него. А поскольку это происходило регулярно, у Лобова с Видовым и сложилось впечатление, будто у Авдея Наумовича действия против них в приоритете.
Да уж, и самое печальное, что в обратном их убедить было нельзя, ведь политик, особенно высокопоставленный политик, это отдельный тип личности, он во всех видит врагов, таково его мышление. Вот и представьте себе положение Шилова – предприниматель среди сплошных агрессивных политиков, как-будто в клетке с голодными хищниками. Но аллегории аллегориями, а то, что будет именно так, было понятно изначально. Я это все к чему, а к тому, что единственным вариантом для решения своих первичных задач в качестве руководителя аппарата правительства, Шилов видел в том, чтобы направить всю эту политическую агрессию хоть на какое-то созидание. И чтобы это реализовать было два базовых варианта, либо создать условия, при которых они бы только и занимались выяснением отношений друг с другом и вообще не обращали никакого внимания на общество, либо выжать из их вечного противостояния ради противостояния хоть какой-то позитив для населения. Решено было идти по второму варианту, так как замкнуть всю политическую систему на саму себя означало бы лишить аполитичную часть государства, а это минимум девяносто процентов граждан, минимум восьмидесяти процентов ресурсов. Для нас это было недопустимо, слишком уж высокая цена за вытеснение политики оттуда, где она вообще не нужна.