– У вас тут… Я не могу… Этого не может быть… Я должна показать вас одной женщине.
– Ну уж нет, извините меня покорно! Никому я больше показываться не буду! Я и к вам-то не хотел идти! Все, до свидания! – мне вдруг захотелось встать и бежать со всех ног.
Наверное, я боялся, что она увидела мою смерть. Нет, я ужаснулся от того, что она ее увидела. Я встал со своего места и двинулся к двери. Но не тут-то было! Она тоже подскочила, кинулась за мной следом, вцепилась в рукав и стала бормотать что-то невнятное:
– Вы не понимаете! Вы просто не понимаете! Вы не можете этого понять! Вы не должны уходить! У вас всего одни сутки! Понимаете вы, одни сутки! У нас у всех одни сутки!
– Сумасшедшая!
Я вырвался из ее рук и стремглав бросился к двери. Сбил по пути охранника и слегел по лестнице, словно по американской горке. Когда я оказался на улице, Лариса уже открыла окно, выходившее во внутренний двор, и кричала, буквально навзрыд:
– Пожалуйста, сделайте то, что вам скажут! Пожалуйста! Это очень важно! Сделайте все, о чем бы вас ни попросили! Пожалуйста!!!
Оказавшись на Лиговском, я перевел дыхание. В моей голове творилось что-то невообразимое. Все мои детские страхи, связанные со смертью, казалось, ожили теперь с невиданной силой. Ноги подкашивались, дыхание перехватило, возникло ощущение, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а голова лопнет, как переспелый арбуз.
У ближайшего ларька я купил себе бутылку пива и выпил тут же, залпом, до дна. Еще через пару-тройку метров я понял, что дальше идти не могу. Сел на корточки, облокотился о стену какого-то здания и тихо застонал. В глазах темнело, голова кружилась, к горлу подступила невыноси-мая тошнота. «Только, не закрывай глаза… Только не закрывай глаза…» – я бессмысленно повторял эти слова, словно какое-то магическое заклинание. Я прикладывал неимоверные усилия, чтобы поднять отяжелевшие, опустившиеся на глаза веки.
Вдруг сквозь небольшую щелочку собственных век я увидел двух буддийских монахов в ярко-оранжевых одеждах. Свет, исходивший от этих одежд, ослепил меня. Монахи просто проходили мимо. Я не успел разглядеть их лиц, только побритые наголо, смуглые головы.
Прямо передо мной что-то звякнуло. Всего в двух шагах лежали старые потертые четки. Я
попытался их поднять, дотянулся. Но словно бы какая-то сила держала меня у стены. Я попробовал еще раз и упал, распластавшись поперек тротуара.
Руки нащупали четки. И в то же самое мгновение перед моими глазами проскользнула чья-то рука. Кто-то пытался поднять эти четки вперед меня. Он даже наклонился для этого. Но поскольку я был первым, он тут же выпрямился и поспешил прочь.
Сжимая четки в руках, я поднялся сначала на четвереньки, потом сел на носки, держась пальцами за асфальт, наконец, встал и сделал несколько шагов. Яркие одежды монахов виднелись вдали. Собрав последние силы, я поспешил за ними. Хотел отдать эти четки…
Я видел, как монахи свернули за угол у Московского вокзала. Не знаю, сколько мне потребовалось времени, чтобы дойти до этого места. Но все впустую – монахи затерялись в привокзальной толпе, словно растворились в воздухе. Совершенно машинально я сунул четки себе в карман.
Данила рассказывал спокойно, даже буднично. Но в каждом его слове, в интонации, тембре и звуке голоса звучала такая внутренняя боль, что мне стало не по себе.
Я испытывал священный трепет перед этим человеком. Кто он? Что за странную историю он мне рассказывает?
Мы уже вышли из маршрутки, и Данила повел меня в кафетерий. Он заказал нам кофе, продолжая рассказывать…
Я не помню, как добрался до дома. Вошел в свою комнату. Мне было все так же плохо. Не раздеваясь, я рухнул на кровать и уснул. Сколько времени я провел в забытьи – не знаю.
Посреди ночи в коридоре моей коммунальной квартиры началась суета. Из-за двери доносились раздраженные, заспанные голоса соседей, хлопанье входных дверей. И еще чьи-то женские голоса. В мою дверь забарабанили.
– Даня, открывай! К тебе пришли! Совесть у тебя есть?! Четвертый час ночи! – кричала моя соседка.
– Черт, кого еще принесло?! Я никого не жду!
– Открывай, тебе говорят!
С трудом я поднялся с кровати, в потемках дошел до двери, включил большой свет и отпер. На пороге стояла Лариса, а рядом с ней пожилая монашка – вся в черном и с платком на голове.
– Господи, вы?! Чего вам от меня надо? Вы что, с ума сошли?! – я был вне себя от этой бесцеремонности.
Но мои соседи, вышедшие из своих комнат кто в нижнем белье, кто в ночных рубашках, продолжали недовольно галдеть. Мне пришлось впустить непрошенных гостей. Тем только того и надо было. Женщины быстро прошмыгнули в дверной проем и встали посредине моей комнаты. Я решил не обращать на них никакого внимания – постоят, если им так нужно, и уйдут. Пошел, сел на кровать, поставил локти на колени и закрыл лицо руками.