Дождь понемногу прекращался. Ждан приволок охапку дров, долго возился, разжигая потухший костер. На всякий случай он застегнул свой кожаный доспех, как положено, привычно и сноровисто управляясь с пряжками. Наконец дрова загорелись, и все потянулись к живительному теплу. От одежды валил пар. Казалось, на смену дождю пришел туман. Сквозь него я смотрел на девушку, которая умела управляться с мечом не хуже любого дружинника, и взгляд мой был тяжел.
– Меня Борислава зовут, – наконец не выдержала она этой игры в гляделки.
Когда она сняла шлем, я увидел, что волосы ее были темными и коротко подстриженными. Лицо сейчас казалось еще круглее, губы плотно сжаты, носик чуть-чуть вздернут. Черные брови, возможно, немного шире, чем требуют общепринятые каноны женской красоты. Да и вообще сложно ее было назвать красавицей. Плечи почти такой же ширины, как у Ждана, руки мускулистые, ладони шершавые, покрытые мозолями, которые натираются от долгих упражнений с оружием. Словом, скорее мужская стать. Но даже кольчуга не могла скрыть довольно крупных грудей. И бедра шире, чем у мужчины.
– Мы благодарны тебе, странник, – все так же неловко пробормотала она. А потом, не выдержав, воскликнула: – Да, мы с княжной любим друг друга! Да, мы обе – девушки! И что? Это в доимперские времена за подобное на костре сжигали! А сейчас люди поумнели! Чего в этом такого?
Ждан лишь сплюнул. Ну конечно, такой бабник просто не мог оценить подобных отношений. А я? Много мне лет! Ну не привык я к этой современной распущенности! Слышал, что в разных полках даже поощряли отношения между воинами. Мол, убьют кого – так его полюбовник вдвое злее драться станет. Мерзость все это, по мне, но времена такие. А вот две девушки… Нет, не скажу, что считал это естественным, но и отвращения такого уж не испытывал. Иначе отвел бы их обратно в город, к высокородному папаше.
– Занятный разговор, – проворчал Ждан. – Да только жратвы у нас нет, в Корчев теперь не покажешься. А охоты за этими двумя голубками не прекратят. Князья – народ упрямый. Дождь закончился. Коня найдут легко. С собой не заберешь, а прирезать – жалко, да и без толку: все равно не спрячем. Искатель, на кой они нам сдались?
– Мы не хотим вас обременять, – тихо произнесла княжна. – Обсушимся – и пойдем своей дорогой.
– И славненько, – кивнул Ждан.
– Дорога только недолгой будет, – сказал я. – Ты, княжна, поди, из терема в первый раз выбралась без свиты да охраны. Поймают вас, если сами пойдете.
– Искатель, а эти железнолобые долго еще дрожать от страха будут? – спросил Ждан.
– Не знаю. Редко я страх нагоняю. Ненадежен он. Можно перешибить его другим страхом. Князь брови сдвинет сурово – и ратники его сразу все вспомнят: и с кем виделись, и от кого убежали, и где это случилось. Обсушимся – и уходить надо.
– Куда?
– Прикинь сам. Дорога дальше на юг поворачивает. Сперва их там искать будут. Потом, конечно, догадаются собак по следу пустить.
– Значит, на север уходить нам. – Ждан тяжело вздохнул и полез в котомку за картой, нарисованной на добротном пергаменте водостойкими чернилами. Эту местность он знал неплохо, белых пятен его карта здесь почти не содержала.
– Тихая Замуть, – произнес я до того, как его палец коснулся места на карте, где был изображен родной город Ждана.
– Выбора нет, – кивнул он. – Ближе всего она. Мы-то с тобой по лесам хоть до зимы бродить можем, а эта парочка…
Он досадливо махнул рукой. Не любил мой спутник родины. За все прошедшие годы не было случая, чтобы мы взялись сопровождать обоз до Тихой Замути. Оно и понятно. Все воспоминания Ждана о ней приправлены горечью. Зачем зря бередить раны на сердце? Но я-то знал – рано или поздно мы вернемся. Нельзя бегать от того, что оставило столь глубокий след в твоей жизни. Нужно развернуться и встретить страх лицом к лицу.
– Ничего страшного, – успокоил его я. – Остановимся на том же мыске, я схожу в город за провиантом, одежки девицам-красавицам прикуплю удобной.