“Положим, приму их план – тут Шимшона первым делом заточат в тюрьму. Стало быть, охранник должен быть заранее подкуплен, а колесница для побега – ждать наготове”.
“Что может удержать его расстаться со своею силой и бежать со мной из Ханаана? Страх непривычной беззащитности? Геройства жажда, что вдруг пробудится в решительный момент? Или, всего ужасней, меня в измене заподозрит?”
“До конца спокойной быть я не могу – ведь силу потерявши, Шимшон попадет во вражьи лапы! Да, я иду по острию ножа, но не могу иначе. Дыханием горячим согревают душу мне три веры: в себя, в него и в любовь! Я буду молить богов помочь нашим любящим сердцам!”
“Пока не открою ему, что вступила с родичами в сговор. Пусть мысль об опасности не охлаждает решимость. Зато похвастаюсь, что у меня довольно серебра в дорогу и для безбедного житья в Египте. Я знаю, каким теплом вернее растопить мужскую душу”.
“Я освобожу его немедленно, как только за ним замкнется дверь темницы – лишь бы подкупленный охранник оказался честным малым! По пути в Египет расскажу ему всю правду. Он поймет и простит благонамеренный обман. Боги в помощь нам!”
Длила послала за братьями. Не пропустив их дальше порога, сообщила, что приняла их план, но плату надлежит удвоить. Через неделю пусть придут бойцы с мешками серебра. Засаду она спрячет в саду за домом.
***
– Отчего ты печальна, любовь моя? – спросил Шимшон, – есть новости худые от твоей родни?
– Нет, милый, – с великой грустью в голосе промолвила Длила и утерла набежавшую слезу, – дело в нас с тобой.
– Говори, не томи!
– Ты любил блудницу Кушит…
– Это давнее, забытое…
– А если проснется бесовщина? Мне не пережить измены!
– Я люблю и буду любить только тебя, Длила!
– Все нутро мое трепещет, вдруг потянет тебя к девке той… Я умру от горя, и смерть моя расчистит тебе путь к свободе! – воскликнула Длила, и званые слезы заблестели на глазах, и взбушевалось воображение, и раздались рыдания в голос.
– Ах, Длила, зачем напоминаешь о навсегда забытом? – воскликнул удивленный Шимшон, но при этом мысль о ревности возлюбленной затопила его душу сладчайшим нектаром, – я никогда не вернусь к ней! Как убедить тебя?
– Мы должны покинуть этот край. Серебра в моей казне достанет на счастливое житье в Египте!
– Но ведь я назир! Мне сила дана Божественная для вспоможения народу моему и исправления его.
– Открой мне тайну силы – и я смету с пути любви сей камень преткновенья!
– Изменить долгу пред небесами?
– Твоя душа прозрачна, Шимшон! Я увидала в ней цветы мечты, с моею сходной. Решайся!
– Не плачь, Длила! Сейчас нет у меня иного ответа, кроме клятвы в вечной любви к тебе, – воскликнул Шимшон и обнял ее.
Длила заключила, что приступом крепость не взять, нужна осада. Она осторожно высвободилась из объятий возлюбленного, проскользнула в сад и беззвучно подошла к притаившимся воинам. “Передайте хозяевам вашим, что дело сложное, и быстро не решить его. Я уведомлю о новой попытке. Плату надо вновь удвоить!” – сказала тихо и удалилась.
Шимшон пребывал в смятении. “Длила права, моя душа прозрачна, – размышлял он, – и потому мои метанья – как на ладони. Я герой, и разве много мне подобных средь соплеменников? Я нужен народу моему для вечной гордости. Но подвигов, мною уже свершенных и бурной Пахдиэля фантазией разукрашенных, вполне довольно! Себя забыв, я целиком отдался вере и единоверцам. Я, кажется, исполнил свое предназначение, и пробил час вспомнить о собственной судьбе. Так думают Длила и мать с отцом. Наставник Пахдиэль наверняка другое суждение имеет. Сам я ни на что решиться не могу!”
***
Миновала неделя. Длила была грустна, Шимшон – погружен в раздумья.
– Кручинишься, любимая?
– Сны кошмарные одолевают. Утром проснусь – и тяжесть не уходит, весь день на сердце давит, до следующего сна.
– Что мучает тебя, бедняжка?
– Скажу, а ты смеяться станешь…
– Смеяться над бедой моей Длилы? Как можно? Лучше я толкователя сновидений приведу!
– Тогда слушай! Ты на Нимаре был женат. Юна, нежна, тебя любила. Так покорился прелести ее, что против воли родительской пошел!
– Да, верно. Но назир небезбрачен. И память – не вечные письмена на камне. Новая любовь заполнила сердце – любовь к тебе, единственной! А, главное, ведь умерла Нимара!
– Но волшебная-то сила жива в тебе, и я не знаю свойств ее! А если она воскресит Нимару? О, ты вернешься к любимой жене… – голосом многострадания воскликнула Длила, и обильные слезы полились из глаз.