***
Зажженная ангелом масляная лампа силилась рассеять мрак внутри пещеры. Тусклый свет угомонил летучих мышей. Таинственность и гулкая жуть вокруг не испугали Шимшона – он вообще не ведал страха. Ему, сильному и умному, никогда и ничего не казалось угрожающим или опасным. Ангел с удовлетворением отметил про себя уверенность ученика.
– Шимшон, ты назир, и таковым пройдешь путь жизни своей. Богом назначено тебе судить и пророчествовать, истреблять маловерие в среде иудеев и спасать народ от руки язычников! – без предисловий заявил ангел.
– Я горд и я готов! Но ты кто такой, как звать тебя? – не робея, спросил Шимшон.
– Я – ангел Пахдиэль, посланец Господа. Имя мое храни в тайне. Даже от отца с матерью!
– Почему?
– Такое имя лишь ангелу дается, родители же твои хоть и праведники, но люди заурядные. Что если тщеславием соблазненные, проговорятся, мол, сын с Пахдиэлем якшается? Скажут завистники: “Вранье! Дому этому удачи чересчур, еще и ангел Божий к ним сойдет? Лживая семейка, все, как один, бахвалы и обманщики!” Не поверят люди сейчас – не захотят верить и потом, когда пророчить и судить станешь.
– Буду молчать, но меж мною и родными тенью ляжет тайна.
– Не последняя она. Неизбежны секреты у пастыря от стада. Уповать на прямоту – остаться с носом!
– Ты и меня той же пядью мерить станешь?
– Э-э-э-э! – красноречиво ответил ангел, погрозив юному собеседнику пальцем, и впервые улыбнулся, – ты смышленый малый, Шимшон, хвалю!
– Я вырос наособицу. Не знаю, что делать с этим.
– Три достоинства Господь припас для человека – мудрость, силу, геройство, – продолжил Пахдиэль, – не каждому и не даром дар сей дается. Удостоенный награды, обязан употребить ее на богоугодные дела и тем воздать Всевышнему.
– Мне только тринадцать лет…
– Будем вместе трудиться. Чтоб судить и наставлять – надо знать и уметь. Ты умен и силен от Бога, а я просвещу тебя, и научишься кривду от правды отличать.
– Говори, Пахдиэль.
– Славно живут язычники-филистимляне, не так ли? Веселы, всегда пьяны, охота да разбой, блудом утоляют похоть, сыты и довольны.
– Чего ж еще желать? Есть, у кого учиться!
– Нет, Шимшон! То-то и горе, что иудеи тянутся за ними. Безверие и разгул ведут в ад. Всевышний дал законы своему народу. А как вы существуете на земле? По ночам друг у друга межи передвигаете. Гоните скот на потраву к соседу. Пастух убьет землепашца и за грех не почтет. К труду не привержены. Урожай без ссоры поделить не умеете. И молитесь вы без рвения и заповеди не блюдете. Не диво, что вас язычники утесняют. Да что и говорить…
– Понимаю, Пахдиэль – худо мы живем. Но привычному оку трудно разглядеть.
– Вот я и открою тебе глаза. Еще много раз мы с тобой встретимся.
***
Должен ли Шимшон разуметь грамоте? Много раз Пахдиэль задавал себе сей непростой вопрос. Он ухватился за паллиатив. Мимоходом заметим, что в те давние времена слово это не было в ходу, но умение найти временный ответ к задаче, оставив ее неразрешенной, уже существовало.
Иначе говоря, Пахдиэль задумал выучить питомца читать. А если тот выкажет абсолютную благонадежность, то можно будет перейти к письму. Беседы с Шимшоном и наблюдения над ним давали ангелу основания не только для оптимизма, но и для тревоги. Опасность чтения ограничена лишь разумением полуграмотея, но умение писать куда коварнее – рисованьем букв можно многих заразить крамолой. Впоследствии Пахдиэль хвалил себя за осторожность.
С первых же опытов судейства Шимшон выказал понимание своей роли и рвение в исполнении ее. Ворам не было спуску – к ним молодой судья столь энергично прилагал свою огромную силу, что навсегда отбивал охоту разживаться за чужой счет. Судья умерен, когда боится потерять место. А назиру нечего было опасаться – у него от Бога миссия. В низкие души обидчиков слабого пола он вселил страх возмездия. Раз, выпив вина без меры, некий удалец овладел юной девой, не знавшей мужа. Обесчещенному отцу пострадавшей Шимшон предложил самому выбрать кару для насильника – побить камнями или взыскать выкуп. Расчетливый родитель избрал второе средство.
Тут к месту упомянуть о благорасположении Шимшона к женской прелести. Во время бесед в пещере Пахдиэль не без тревоги замечал, как от года к году крепчает это свойство, рвется наружу и ищет приложения. Ангел полагал, что интерес воспитанника чрезмерен и может повредить его репутации. Да и карающая длань начинающего судьи бывала порою чересчур тяжела, и невольно нарушалась заповедь назира сторониться мертвых.