– О чём вы? – удивился Акакий.
– Да, ладно, Акакий, не надо притворяться.
– Нет, правда, Родион Иванович, понятия не имею, о чем вы говорите.
Мышкин улыбался во весь рот, обнажив сверкающие на свету золотые коронки, улыбался так, словно они с Акакием только что подписали некую нечистую сделку. – О пальто, Акакий, о вашем пальто.
– Оно вам нравится?
Мышкин подул на пальцы. – Оно превосходно.
Акакий также расплылся в улыбке. – Вы не поверите, но мне его пошили на заказ, хотя, мне кажется, что вы могли бы определить это по его покрою и индивидуальности. Один мой знакомый портной хоть и работает в бардаке, но для меня сварганил его менее, чем за неделю.
Пальцы Мышкина словно бы вспыхнули пламенем – он стал неистово дуть на них, махая при этом ещё и кистями. – Да, бросьте вы, Акакий, – со мной-то вам незачем ломать комедию, – увещевал он, попутно тряся пальцами и заговорщицки подталкивая товарища локтем.
– Но это же правда, – сказал Акакий и добавил: – Ладно, думаю, было нечестно говорить, что у него ушло на это менее недели – на самом деле он делал его все семь дней.
– Ладно-ладно, – бросил Мышкин, наклоняясь над бутербродом, – говорите все, что угодно. Я не собираюсь допытываться.
Озадаченный поведением коллеги, Акакий поднял глаза и увидел, что несколько голов были повернуты в их сторону. Он сконцентрировался на своем бутерброде – черный хлеб с сырой репой, без масла.
– Знаете что, – сказал Мышкин чуть позже, – сегодня вечером мы с Машей ждём нескольких коллег – поужинать, поболтать, может, в карты перекинуться. Хотите с нами?
Акакий никогда никуда не ходил по вечерам. Билеты на спортивные мероприятия, кинофильмы, концерты и балет были не только ему не по карману, но и в таком дефиците, что лишь аппаратчикам было по силам добыть их когда это нужно, а раз у него не было таких знакомств, то его никогда не приглашали поужинать или поиграть в карты. За все годы его знакомства с Родионом Ивановичем максимумом в их взаимоотношениях, были редкие обмены мнениями на тему спорта или служебной жизни за шахматами во время обеденного перерыва. И тут вдруг Родион приглашает его в гости. Такой дружеский жест был для него чем-то совершенно новым, неизведанным. Мысль об этом – об ужине в гостях, общей беседе, о компании женщин, иных нежели убогие дочь и мать Романовы или вздорная мадам Ерошкина, – вдруг, распустившись как цветок в его голове, растеклась по всему телу томной волной предвкушения. – Да, – наконец, ответил он, – да, я был бы очень рад.
После работы Акакий убил два часа, простояв в очереди, чтобы купить для хозяйки дома коробочку шоколадных конфет. До получки у него оставалось всего пару рублей, однако он где-то читал, что всякий воспитанный гость должен непременно принести хозяйке дома какой-то небольшой презент – шоколад, цветы, бутылку вина. Дарить спиртное он не хотел, будучи трезвенником, а достать цветы в Москве в это время года было практически невозможно, поэтому он остановился на сладостях. Изящная коробочка шоколадных конфет будет то, что надо, решил он. Но как на зло, когда подошла его очередь, все шоколадные конфеты в магазине закончились и он был поставлен перед выбором между дешевой жвачкой и каких-то "деревянных" батончиков из смеси ириса и мяты, глазурованных сладковатой соевой эмульсией и продающихся по цене копейка за пару. Ему ничего не оставалось, как купить по десять изделий обоих видов.
Сжимая в руке бумажку, на которой Мышкин накарябал ему свой адрес, Акакий быстро шагал по улице Чернышевского, как вдруг был застигнут снежной метелью. Он всегда считал, что при таком морозе снега не бывает, и вот тебе на – колючий ветер лупит по лицу ледяной дробью. Нахлобучив шапку по самые глаза и засунув руки в самую глубину карманов, он не мог сдержать самодовольную ухмылку – пальто делало свое дело бесподобно, словно щит отражая белые кристаллики, и ему было тепло как в своей постели дома. Он стал вспоминать о том, как бедствовал в прежнем пальто, как он в нём дрожал и пританцовывал, как носился от одних дверей к другим словно какой-то псих, как у него ломило кости и текло из носа ... как вдруг почувствовал, как чья-то рука скользнула по его руке. Он инстинктивно отпрянул а, придя в себя, стал пытливо изучать идеально – овальное лицо девицы, которая схватила его за руку и шагала в ногу с ним так, словно они были старыми знакомыми, идущими на вечернюю прогулку. – Прохладный вечерок, –