Морган предложил очень «скромный» выбор – всего между парой заводов, у которых срок эксплуатации мартеновских печей подошёл к концу. Однако он в сжатые сроки собрал статистику, позволившую мне отыскать то предприятие, где на данный момент завершалось расширение производственных сталеплавильных мощностей. Я сделал этот завод гибридным, переделав новую мартеновскую печь под формовку и обжиг керамобетона, а старую подновив и малость усовершенствовав, чтобы было легче осуществить подлог о модернизации имевшейся плавильни и сооружении нового типа производства ввиду насущной потребности в готовых армированных бетонных плитах и блоках, разработанных Уолтером по типу вагонки с соединением шип-паз и прочими вариантами продуманных стыков для разнообразия строительных решений.
Из жара в прохладу. Телепортировавшись на припорошённые снегом поля Техаса, я материализовался «толстым» и проломил тонкую корку льда, провалившись в стылое болотце – тест защитной железной кожи Иерро прошёл в штатном режиме. Замёрзшие лягушки, рыбки, всякие донные жители и камыши – в самый раз. Пальцы-колбаски еле сложились в идеальный замок ручной печати Змеи - «Дотон: Каджуган но Дзюцу»!
Вокруг меня блеснули радужные разводы, со стороны бы показавшиеся слоями мыльной плёнки. Излучение поляризованной чакры обратило всё вокруг меня в камень, в простонародье – ракушечник. Пористая известковая порода, состоящая из скопления раковин морских животных, скреплённых известковым илом – в моём случае из обитателей принудительно окаменевшего болота. Без лишних звуков и жестов я моментально применил «Дотон: Дочу Эйгьё но Дзюцу», поплыв в новорождённой земле аки в воде. После дзюцу лёд, как изначально твёрдая структура, окреп, а вот сухие стебли образовали слабые места – воздух внутри них не подвергся окаменению. Ещё отметил, что без пронизывающей всё сенчакры ниндзюцу “C”-ранга жрало как не в себя – почти на полноценный “A”. Ещё огромно влияние «толстого» тела шинигами Хачигена, а не сноровистого в дзюцу ниндзя Какаши. Но в том и задумка, что я в своём первом, толстом теле лучше воспринимаю духовный аспект, на который и делался акцент в свете невероятных возможностей фуллбринга, потенциал к которому у меня должен иметься - теоретически. Но без шарингана – ломаный хвост биджу.
Продолжая тренировку, я перешёл в «тонкое» тело. «Удержал», - констатировал занпакто, имея ввиду технику плавания в земле. «Вспотел?» - подкалываю, у него научившись. В ответ хмыканье, с головой выдавшее насущную необходимость дальнейших итераций. Обратно в толстяка. И ещё раз повторить. И ещё…
Я вчера медитировал над другим окаменевшим болотцем, напитывая его сенчакрой и стихийной чакрой земли. Сегодня мне удалось чуточку полнее ощутить «трупики» представителей местной флоры и фауны. Неоднородности цеплялись, так сказать, словно прилипшая к спине майка, а что-то ощущалось эдаким пластырем, резко отдираемым вместе с волосами. Мне было важно и нужно избавиться от таких мозговых интерпретаций, отделить зёрна от плевел, так сказать, выстроить систему. Тот же Сандайме Цучикаге превратил клона белого Зецу в однородную каменную породу – опытный шиноби применил всего одну ручную печать из неизвестной мне серии для «Дотон: Каджуган но Дзюцу». Додзюцу помогло скопировать это ниндзюцу, но до идеального исполнения да без шарингана – ой как далеко!
Через час оба болотца на сегодня были «осушены», приблизив меня к цели. Наевшись до отвала в ресторане при поглощённом Морганом отеле Колорадо, я вновь отработал телепортацию и ещё раз обследовал окаменелости, очень стараясь сосредоточиться на дальнейших изысканиях. С дзюцу всегда так – ощущения и настрой играют ключевую роль. Магия наоборот – любит рациональность и вдумчивость.
Наконец, я решил, что камень достаточно однороден и пора приступить к следующей стадии. Словно дирижёр, я отдал тростью приказ – и послушный оркестр ударил в ладоши раз, другой, третий. Несколько сот метров насыпи слоёного пирога в локоть высотой для двупутной линии со стандартной в стране шириной колеи в неполные полтора метра. К восьми метрам в центре щедро отмерил ещё по столько же для двуполосных автобанов – с учётом внутренних бетонных бордюров и сливов по трубам под трассой. Самое муторное – изготовленной на предприятиях Моргана стальной проволокой приготовить гравийные брикеты, чтобы камешки не ссыпались. Самое простое – понатыкать бетонных столбов вдоль железной дороги, чтобы крепить фермы с проводами и фонарями у развязок. Естественно, они были в виде железной трубы (прямо с заводского эшелона и после размножение делением на шестнадцать), одетой в панцирь моего бетона с восемью гранями – защищено патентом. Посреди и над этими параллельными полосами путей – широкая эстакада на четыре полосы, по бокам тянулись тротуары с наискось подходящими к ним четырьмя мостиками. Достаточно пологий заезд с колец развязки требовал много места. Такие вот транспортные узлы предстояло размещать примерно каждый пятнадцатый километр на всём протяжении в более чем тысячу двести. Четыре из шестидесяти четырёх готовы, ещё шестнадцать близь городов и через другие дороги будут за Морганом. Подобная косая черта железнодорожных путей и высоковольтных кабелей, которые протянут поодаль, будет влиять не только на магнитное поле Земли – это поможет мне с ориентацией в пространстве при телепортации и даст возможность изучить явления и процессы планетарного масштаба.