Костик написал рапорт, был допрошен по обстоятельствам дела. Следователь доехал до тёти Шуры и взял её показания, а утром следующего дня был арестован Топушков.
– Так это, товарищ начальник…
– Гражданин начальник, – поправил его следователь.
– Так это, товарищ гражданин, он сам на нас накинулся и сразу в морду.
– Ты же говорил, что один был!
– Я один был и он один был. Как меня увидел, сразу с кулаками. Я его предупреждал, что я контуженный и за себя не ручаюсь, так он как зверь налетел, ничего не слышит. Пришлось ударить.
– Ага, несколько раз ногами. Вас послушать, Топушков, то вы белый и пушистый, а Александров бывалый уголовник.
– Так он сидел? Не знал.
– Топушков, хватит дурочку из себя корчить. Кто ещё принимал участие в избиении?
– Один я был! Чем хочешь, поклянусь!
– Ты же воевал, Топушков! Неужели блатная жизнь для тебя привлекательней?
– Ты меня на понт не бери, начальник!
Следователь засмеялся.
– Клоуном тебе работать, Топушков, надо было. Хотя, на зоне тоже свои клоуны нужны. Не хочешь, значит, говорить? Ладно, – следователь выглянул за дверь и крикнул в коридор. – Давайте Александрова.
Глаза Топушкова бегали с одного предмета на другой и совершенно избегали глаз Костика и следователя.
Очная ставка повлияла на поведение Топушкова довольно сильно. Он стал дёрганым, мусолил пальцами пуговицу на куртке. Порой казалось, что он пытается её оторвать. Часто перескакивал с «я» на «мы». Путался в показаниях. И, в конце концов, не выдержал.
– Да я тебя на ремни бы порезал, если бы не Перчик! – крикнул Топушков и замолк, бешено вращая глазами.
– Вот как! – усмехнулся следователь. – Перчика мы давно ищем. А он вот где обосновался. Увести!
Когда поникшего Топушкова увели, следователь налил кипятку в стакан.
– Чай, будешь? Настоящий, грузинский. Мы этого Перчика с 43 года ловим. Грабежи, разбои, налёты. Тот ещё субчик. Жаль, товарищ Александров, что так получилось, и вы не смогли принять участие в игре. Сами понимаете, давление сверху. Начальство рьяно взялось за это дело. Товарищ Шалошко лично обращался по поводу тщательного расследования данного инцидента. Претензий к вам никаких. Можете быть свободны. И, простите, не оставите автограф на память?
Костик усмехнулся, настолько не соответствовал строгому следователю просящий вид.
– У меня сын увлекается хоккеем и видел вашу игру с «Динамо» и в финале первенства города. И фото из газеты вырезал, повешал над кроватью. Там вы прорываетесь к воротам «Динамо». Видно не очень, но подписано, что Александров.
Настроение немного поднялось, но осадок от пропуска важной игры остался. Уже сейчас матч идёт. И остаётся только держать кулаки за ребят.
Завтра на службу, придётся заступать дежурным по Дому офицеров вместо Занозина.
Костик посмотрел вверх. Ни облачка. Завтра, похоже, мороз будет. В общагу идти не хотелось, ехать на Первомайку смысла не видел. Больше проездишь, время потеряешь.
В итоге решил прогуляться до берега Оби.
Интересно, а сейчас там сидят на льду рыбаки или нет? С одной стороны время военное, все заняты, а с другой стороны людям разнообразить пищу тоже надо. Паёк пайком, но всегда хочется чего-то особенного.
Через Обь проходил только один мост – железнодорожный, если верить историкам, то построен он был в 1897 году. Отсюда, с берега, где стоял Костик его не видно. Морозная вечерняя дымка скрывает многое. Нет ещё Октябрьского моста, его построят уже после войны. Нет привычной набережной со скамейками, аттракционами и толпой праздно шатающихся людей. Нет метро, и вообще всё выглядит сейчас заброшенным, покрытым ровным слоем белого с примесью серого цвета, снега.
Где-то здесь пройдёт в восьмидесятых годах метромост через Обь, параллельно построенному автомобильному мосту. А пока здесь ледовая переправа. Вон полуторка разъезжается с телегой, запряжённой лошадью.
А там что? Несколько тёмных фигур кричат и что-то пытаются вытащить.
Костик пригляделся внимательней и, не успев оформить в мозгу то, что увидел, рванул к промоине, что было силы.
Мальчишки с санками! Видимо катались, и кто-то провалился в промоину!
Костик бежал, проваливаясь в глубокий снег, не выбирая дороги, напрямки. Сердце стучало где-то у горла, по спине тёк холодный пот.
«Успеть!»
В голове стучала мысль в одной тональности, словно старалась дать время Костику добежать до промоины.
У самого края берега он упал лицом в снег, быстро, насколько было возможно, поднялся. На ходу расстегнул куртку, откинул в сторону. За ней полетел шарф и вязаная шапка. Вот горка, с которой катались мальчишки. Ледяная. Искать спуск некогда. Путь с горки вёл прямо в промоину.