– Ты что им рассказал? Я подам рапорт на тебя! Какого ты вообще с ними заговорил? – неистовствовал товарищ. – Из-за тебя могут лишиться работы, а то и головы хорошие люди!
– Ты серьёзно? – удивился Костик.
– Конечно, серьёзно! Это же капиталисты!
– Какие они капиталисты? Обыкновенные рабочие с металлолитейного завода.
– Значит, их специально подослали! Тебе ли не знать, что они спят и видят как дискредитировать советского человека!
– У страха глаза велики, – пожал плечами Костик.
– Я отражу в рапорте, что ты политически близорук и разводишь шашни с идеологическими противниками!
– Самому не смешно?
– Александров, ты походу решил переметнуться?
– Тьфу! – Костик даже слов не смог сразу найти. – Ты дебил или только прикидываешься?
Костик освободил руку и направился к двери.
– Я всё отражу в рапорте! – догнал в спину презрительный голос.
– Я тоже! – ответил Костик и со злостью стукнул дверью.
Пока они бодались в раздевалке, игра завершилась. Хомич, проходя мимо, улыбнулся.
– Костя, ты чего девушку одну оставил? Не защитил? Ей сегодня мячом в место ниже спины прилетело.
– Она что задом смотрела футбол?
– Кто ж её знает? Я думал, ты подскажешь, – и ехидно улыбнулся.
Результатами турне все остались довольны.
В самолёте, когда летели обратно, Бобров расспросил Костика о хоккее с шайбой и долго восторгался его владением клюшкой.
– Ты где так научился играть такой клюшкой? Я внимательно за тобой следил на катке. Шайбу бросаешь так, будто тренировался годами.
Костик засмеялся.
– Сева, я же в Мошково, в Новосибирской области, ребят тренировал. У меня там целая команда была. Жаль, что сразиться было не с кем. Дай время и у нас в СССР хоккей с шайбой станет одним из любимых видов спорта.
– Скажешь, тоже, любимым. Футбол, вот это я понимаю.
– Придёт время, сам увидишь, – безропотно сказал Костик и прикрыл глаза.
– Ты так говоришь, будто знаешь, что наперёд будет.
– Предполагаю, но уверен, – не открывая глаз, произнёс Костик. – И станешь ты, Всеволод Бобров, советской легендой в футболе, бенди и хоккее с шайбой.
– Может ты, всезнайка, ещё и год подскажешь, когда первенство по хоккею с шайбой стартует? – с сарказмом выпалил Бобров.
– Я думаю, что в следующем году, в 1946, хоккей с шайбой начнёт свою историю в СССР и в мире.
– Тебе бы сказки писать. Заслушаешься, – это подал голос другой Сева, Блинков. – До войны всё руководство было против хоккея с шайбой. Журналисты в газетах уничтожили его. И что сейчас изменилось?
– Многое, Сева, многое. И люди, и взгляды, и весь мир. Война.
– Тут ты прав, – согласился Блинков. – А мне тоже понравилась игра. Надо было тогда остаться и посмотреть, как сборная англичан играет. Клюшка непривычная, конечно, но это дело времени. Привыкнуть ко всему можно. Даже к маленьким воротам.
– Сев, – повернулся Костик к Боброву. – Помнишь я к Романову ездил? Я тогда свои мысли по развитию хоккея с шайбой ему передал?
– Как не помнить, – улыбнулся Бобров. – Ты тогда нам все уши прожужжал про свой хоккей.
– Теперь вам остаётся только мне поверить, что хоккей с шайбой получит своё развитие в Союзе. Ещё и на чемпионат мира и олимпиаду поедем.
– Фантазёр, – махнул рукой Блинков.
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! – пропел Костик.
В аэропорту делегацию встречали журналисты, разного ранга руководители, жёны, девушки. Море улыбок и радости. «Динамо» встречали так, будто они выиграли чемпионат мира.
Костик сидел в своей комнате в общежитии и смотрел, как за стеклом кружится и падает снег. Начались тренировки по игре в бенди, ребята по полной готовятся к играм. Мальчишки играют в снежки. Ещё нет во дворах хоккейных коробок. Нет детских площадок с качелями, песочниками, каруселями и горками. Нет, горки есть. Горки ребята строят сами из снега. Заливают водой и катаются с визгом и смехом. Ещё не заставлены дворы плотными рядами автомобилей и раздолья у ребятишек хватает.
Почти четыре года Костик в этом мире. Притупилась боль от утраты прошлой жизни. Родители вспоминаются всё реже и реже. Друзья детства уже позабылись. По именам ещё помнил, а вот лица стёрлись из памяти.
Костик смотрел на падающий снег, на прохожих и играющих детишек, а на душе было грустно. За неполные четыре года он достиг столько всего, а мама с отцом этого не видели и никогда не увидят, потому, как они ещё не родились.