И стоящая предгрозовая тишина пугала молодых родителей. Нет, они не боялись боя — не первый и, глядишь, не последний. Тишина пугала их совсем по другой причине. Новорожденным, видите ли, положено орать, вступив в этот мир. Но за минуты, истекшие с момента родов, младенец не проронил ни звука. И это пугало едва ли не больше занесенного над их чадом оружия. Все, что успели сказать перед смертью повитухи, это то, что ребенок дышит и сердце его бьется.
Буря, которой должна была неизбежно взорваться тишина, началась с легкого, едва заметного возмущения чакры в теле младенца. Человек в маске позволил себе бросить краткий взгляд на младенца... И именно этот момент тот выбрал, чтобы открыть глаза.
«Глаза это зеркало души». Большинство скажет, что это лишь красивая, хотя и заезженная, метафора. Но спросите мнение некроманта, и он вам заявит, что это факт — глядя в глаза человека в момент смерти, или сразу после рождения, можно прикоснуться к той стороне.
Будь носитель маски простым смертным, ничего бы не случилось. В конце концов, он же не был некромантом. Но в прорези маски горел огнем нечеловеческий глаз. Красная радужка, сжатый в точку зрачок и три запятые, томое, вокруг него. Прославленный шаринган — сосредоточие мощи клана Учиха. Его владельцы в своей гордыне называли это додзюцу глазами Бога, заявляя, что тот видит все. Так ли это, остается только гадать, но вот заглянуть в душу, запоздало вселяющуюся в ждущее ее тело, он смог.
Магический симбионт, что по недоразумению звался глазом, послушно считал информацию и передал ее своему владельцу. Всю информацию. И разум Учихи застыл в параличе, тщетно пытаясь осознать обрушившиеся на него мысленные конструкции. Шести-, семи- и даже восьми- мерные. Заклятия магии иного мира, для которых нет и не могло быть названий, созданные великим некромантом на ходу, в попытках удержать рядом душу друга. Они сделали свое дело, но теперь разрывали на части неподготовленный разум воина этого мира.
Возможно, будь у него несколько минут, Учиха бы справился с тем, что на него свалилось. Ведь, не смотря ни на что, шаринган был его неотъемлемой частью, и инстинкты бы справились, отключив подведшее его додзюцу. Но в противостоянии с четвертым хокаге, Намикадзе Минато, тем, кого прозвали Желтой Молнией, несколько минут все равно, что вечность.
Заметив, что его враг отвлекся, блондин атаковал немедля, в который раз оправдывая данное ему цветастое прозвище.
Раз. Техника переносит его вплотную к противнику.
Два. Кунай вонзается в сердце носителя маски.
Три. Другой, необычно длинный и широкий, трехлепестковый кунай сносит голову врага.
Четыре. Руки молодого отца бережно подхватывают даже не успевший начать опускаться сверток с младенцем.
Пять. Техника уносит Минато обратно, к койке с его супругой. Он достаточно высокого мнения о возможностях Учих, чтобы не оставаться рядом с, казалось бы, гарантированным трупом.
Едва ли пара секунд понадобились ему для победы.
А в эти же секунды шел другой бой. Было ли это естественным ходом вещей, или же работой машины перерождения? Варкастер так и не смог впоследствии понять. Но стоило магу наконец занять предназначенное ему тело, как его сознание принялось гаснуть. Достигнутый долгим трудом Чистый Разум отказывал, вновь ставя некроманта в зависимость от органического мозга. Слабого, неразвитого мозга новорожденного. Все усилия мага противостоять этому оказались бесполезны. Даже он имел свои пределы. Изнуренный борьбой за душу Ульгрима, переживший до этого сложные и затяжные бои, после которых так и не смог до конца восстановиться, Варкастер слишком поздно понял, что происходит. Его возможности стремительно таяли. Казалось, только что он не смог сложить четырехмерную схему, а вот он уже с трудом вспоминает как вообще обращаться к своей силе... Эту битву маг проиграл. Его сознание погасло.
Те осколки личности, что смогли как-то функционировать на основе столь слабого субстрата, каковым являлся этот юный мозг, не могли осознавать потерю. Но чувствуя неправильность, выразили свое возмущение единственным доступным им способом: