Почти.
Варкастер не стал бы легендой Каирна, не умей идти на риск. Порой, граничащий с безумием, если результат того стоил. И способность накапливать в себе жизнь, маг считал более чем стоящим результатом. Ведь тогда совсем не обязательно убивать. Крошечное, почти незаметное воздействие, укорачивающее жизнь на день, максимум — на неделю. Ни один ирьенин не обнаружит потерю. Пусть капля жизни ничтожна, но стоит умножить ее на число обитателей Конохи, Танзаку, и каждого другого города, на чьи улицы судьба занесет Варкастера... Главное — узнать принцип сохранения собранной добычи.
Вернувшись в полутемный зал полигона, некромант погрузился в медитацию, обратившись к воспоминаниям без малого восемнадцатилетней давности.
Заклятье имело отдаленное сходство с Провозвестником. Вот только вокруг ядра-алтаря формировался отнюдь не храм. Ощетинившийся пиками шпилей фрактал, спираль, изгибающаяся в восьми измерениях в попытке поглотить саму себя. Когда ей это удастся, в мир придет Тишина.
Однако пройти по этой дороге до конца Варкастер все еще не мог, и сегодня его интересовал не собственный шедевр. Конструкция раскручивалась виток за витком, но в какой-то момент выверенные до невозможного идеала линии, плоды многих лет размышлений и тщательных расчетов, сменились куда менее упорядоченным нагромождением контуров и узлов. Словно здание, начатое по чертежам гениального архитектора, наспех достраивал деревенский самоучка в меру своего разумения. Так и оставшееся безымянным заклинание, что маг использовал при перерождении, связывая души, свою и Ульгрима.
Несмотря на кажущуюся примитивность изменений, пытаться состряпать сейчас что-то подобное на основе Тишины Варкастер бы не рискнул, невзирая на обстоятельства. Но вот как раз создавать ничего и не требовалось. Одной из функций безымянного заклинания была защита связываемых душ от смешения.
Убрать ее не составило труда.
***
Лабораторное крыло встретило своего хозяина, как всегда, приятной прохладой, тишиной и едва уловимым неопределенно-химическим запахом. Обычно такая атмосфера действовала на Орочимару умиротворяюще. Но не сегодня.
Хлопнула дверь. Рассеянно протирая очки, в коридор неторопливо выплыл седоватый толстяк в лабораторном халате. Змея он заметил, только едва не уткнувшись в него носом. Зато разглядев босса, тут же просиял и затараторил, даже не здороваясь:
— Орочимару-сама! Наконец-то вы вернулись! Подопытный тридцать семь показывает очень интересные...
— Позже, Нобуру-сан, — отмахнулся Орочимару, обходя тучного руководителя исследовательского отдела. — Мне нужно кое-что срочно проверить.
— Конечно, как скажете! Я подготовлю доклад! — донеслось сеннину в спину.
Заглядывать в жилые комнаты Змей не стал, сразу направившись в свою личную лабораторию. Только здесь сеннину удалось, наконец, обуздать лихорадочную тревогу, преследовавшую его последние дни — выработанный самим для себя протокол безопасности он выполнил со всей возможной педантичностью. Только убедившись, что в лабораторию в его отсутствие никто не входил, а каждая пылинка лежит на своем месте, Орочимару приступил к подготовке препарата для исследования.
Спустя минуту возни с реактивами и скальпелем, предметное стекло заняло свое место под объективом микроскопа. Ранку на месте срезанной кожи Змей просто зализал — плоть восстанавливалась буквально на глазах. Как и должно было быть.
Уже склонившись над окулярами, Орочимару замер, прислушиваясь к ощущениям, и тихо выругался, разворачиваясь к двери.
— Да чтоб тебя... не мог подождать.
Вошедший через минуту Пейн двигался с явственным трудом. Бой с джинчурики шестихвостого обошелся лидеру Акацки дорого. Вынужденный в одиночку компенсировать отсутствие сразу двух бойцов, он отдал Риннегану куда больше, чем обычно. Тем не менее в этот раз он предпочел явиться к Орочимару лично. Весьма настораживающее обстоятельство. Равно как и оставшийся стоять на пороге Тендо.
Войдя в лабораторию, Нагато огляделся и ткнул рукоятью трости в сторону Орочимару.
— Не будешь ли любезен...
Что тот имеет ввиду, Змей сообразил не сразу. А поняв, молча поднялся, уступая гостю единственный в помещении стул.
— Спасибо...
Вид Пейна с отчетливым облегчением падающего на сиденье вызвал у Орочимару привычные двойственные чувства. Насколько его восхищала сила этого шиноби, настолько же коробила физическая немощь. И впервые на памяти сеннина Нагато столь откровенно проявлял слабость. Может быть, это шанс...