На это раз Ульгрим отреагировал:
— Как по мне, в самый раз для того, кого не существует.
— Что?
***
Из распахнутого окна доносился шелест листьев росшего у дома клена. Легкий ветерок приносил приятную вечернюю прохладу, а закат столь старательно окрашивал стены комнаты в феерию красок, словно звал: ну же, встань посмотри на меня. Но Мию оставалась глуха к этому зову, продолжая валяться на кровати и хмуро разглядывать бьющегося в потолок комара.
Финансовые проблемы ее семьи остались в прошлом. Купленная еще год назад квартира занимала половину этажа, а сам дом стоял куда ближе к центру Конохи, чем тот неказистый барак, где прошло детство Мию. Доходы куноичи от боевых миссий позволили ее матери больше не работать, а заниматься домом, как пристало, в понимании горожан, приличной женщине. Отец, столяр по профессии, больше не выбивался из сил, работая на мануфактуре, а открыл собственную мастерскую. Былые размышления о непыльной службе в администрации нынче казались Хирано до смешного нелепыми. Каков бы ни был риск, именно боевые позволили так быстро и легко решить все проблемы. По крайней мере, до последнего времени Мию казалось, что все проблемы решены.
Раньше куноичи всегда нравилась атмосфера у нее дома. Долетающие из кухни тихие разговоры родителей, возня в соседних квартирах, непередаваемый родной запах, сплетающийся из невесть каких ноток. Она давно могла съехать и жить отдельно, но Мию было приятно возвращаться сюда, приходить в конце дальней дороги не в пустые и холодные комнаты, а в уютный, наполненный ароматом выпечки дом. Окунаться во внимание и радость родителей; улыбаться украдкой, наблюдая за поднятой ими хлопотливой суетой; узнавать, уплетая незатейливую домашнюю стряпню, нехитрые новости из жизни обычных горожан.
Увы, на этот раз возвращение вышло скомканным. Нет, внешне все оставалось как обычно — и стряпня, и чувства домашних, и разговоры. Но к своему неприятному удивлению Мию обнаружила, что встреча больше не доставляет ей прежней радости. Наблюдая за родителями куноичи никак не могла отделаться от мыслей до чего те шумные, неловкие... хрупкие.
Совсем как жители Косоку.
Разлетающийся вдребезги каменный дом, осколок кирпича, бьющий в висок испуганную горожанку... Всего лишь царапина... Для шиноби. На секунду ставший бессмысленным взгляд, и облако праха покидает опустевшую одежду.
С возвращения в Коноху прошло уже два дня, но Мию никак не удавалось отрешиться от этого нового ощущения. Глядя на простых горожан, даже на собственных родителей, она вдруг стала видеть не людей, а всего лишь статистов в театре, массовку в спектакле под названием «жизнь», главные роли в котором играли шиноби. Как она ни старалась, но избавиться от такого взгляда на мир никак не удавалось. Урок, преподанный Мертвителем, едва ли осознанно, не хотел забываться.
Они мало живут, они часто болеют. Они могут поскользнуться на ровном месте и умереть, свалившись с лестницы. Они не знают обжигающей силы срывающейся с тенкецу чакры, дрожи удерживающих печать техники пальцев. Они не заглядывали смерти в лицо, не чувствовали, как кто-то стоит за спиной... Всего лишь люди. Люди. Со своими приземленными заботами. У соседа Кенжоу сын пьет. У Акимицу-сана внучка сбежала с хахалем в такую даль, аж в Танзаку. Надо бы новый шкаф сделать.
И дочку пора замуж пристроить.
Прошептав одну из тех фраз, которыми в моменты раздражения бросался Саске, Мию перевернулась на живот, накрыв голову подушкой. Помогло слабо — голоса родителей оставались отлично слышны. Те, конечно, знали, что слух у нее великолепный, как у любого шиноби, но не понимали насколько. А Мию всегда стеснялась объяснить, находя обычно нечто милое в фоне из простых обывательских разговоров. Но сегодня те вызывали лишь глухое раздражение.
Куноичи всегда недоумевала, почему в ближайшем окружении шиноби так редко можно встретить неодаренных. Даже знакомые ей бесклановые все как один дистанцировались от родственников. Раньше Мию это казалось всего лишь проявлением снобизма. С ней-то уж такого никогда не могло случиться.
Потом пришел Наруто и показал место неодаренных в мире.
Умом Мию понимала, что на совести Намикадзе сотни, если не тысячи смертей — своими глазами видела последствия его действий для Косоку. Она должна была скорбеть, но скорбеть не получалось, и куноичи не понимала, когда успела стать настолько равнодушной к чужим смертям. Даже разозлиться на Мертвителя по-настоящему не удавалось. Тот был всего лишь собой. Главным героем в этом спектакле, шиноби, гением, отбирающим жизни по самому древнему и самому главному праву — праву сильного. Но мало того, что ей не удавалось разозлиться на Наруто. Стоило только задуматься о случившемся, и раз за разом мысли куноичи соскальзывали к другому.