Пару мгновений Курама осмыслял написанное, а потом пошёл на попятную:
– Хор-р-рошо, человечишко.
– А ещё, если ты предашь Наруто, мы разорвём тебя на куски, которые будут питать печати, – продолжая уравнение, между делом, предупредил я биджу.
– Угрожаешь? Мне? – загрохотал в сознании гневный рык.
И получил равнодушный ответ:
– Обещаю, на всякий случай. И я этого не хочу, вместе вы сильнее, чем любая печать.
Короткий миг тишины и резкий отклик:
– Я тебя услышал, Узумаки.
Чуть кивнув, я, как будто ничего не случилось, продолжил объяснять мысль:
– Так вот, если действовать импульсами, печать справится. Наверное, ещё нужен контур на основе, позволяющий её сильнее масштабировать по размеру…
Больше мы к этой теме не возвращались. Девятихвостый опасен, но остановить его мы сможем, как и выполнить обещание. О чём он знает не хуже нас. И срок до ночи мы провели с Наруто в новой пристройке к дому, прервавшись лишь на ужин.
Под возню с печатями пришлось построить отдельное строение, размером больше всего дома. Один-единственный зал с огромными окнами и кучей ламп, да небольшая котельная за стенкой. Под наши печати нужно много места, а постоянно мониторить погоду надоело. Пришлось построить.
Печать Наруто с каждым днём двигалась к завершению. Пусть от использования Теневого Клонирования болела голова у всей семьи, но монстр от искусства печатей подходил к финалу. Чудовищный конструкт из пятнадцати связанных печатей, не считая сотни маячковых для Крыльев.
Это шедевр или безобразный кадавр? Семья к единому мнению не пришла. Карин считает кадавром. Мама шедевром. Я? Шедевром среди монстров. И пусть всё многократно продублировано и проверено, но запускать её страшно. Мы копили силу, рисовали печати на случай непредвиденных обстоятельств, но, всё же, оттягивать было нельзя.
Три месяца труда толпой клонов всей семьи, бесконечные собственные посиделки над бумагой. Получится или нет – в итоге не узнаешь, пока не попробуешь.
В день ритуала, когда вся семья отправилась подготавливать площадку на краю Страны Огня, я решил подтянуть к этому делу ещё кое-кого.
Забрав лист с одной нехорошей печатью из семейного хранилища, закрыл его и переместился к воротам тюрьмы. Поздоровался с шиноби на входе, прошёл проверку личности, и давящие бетонные коридоры привели меня в знакомую допросную к тому самому столу и двум стульям.
Присев, стал ждать, пока на пороге не появился Нагато.
Он изменился: поправился, распрямился, потихоньку тренируется. Уже не похож на узника концлагеря, набрав килограммов двадцать мяса. Обычный, поджарый, скорее даже худой мужчина, как и большинство шиноби. Но это не самое главное.
Изменились его глаза.
Ушла харизма, фанатичная вера, оставив вместо себя пустоту. Не то чтобы в этом виноваты наши ежедневные беседы, больше общая тюремная обстановка да письма от его подруги Конан, потихоньку восстанавливающей Деревню Дождя.
Женщина как-то быстро переключилась на бытовые проблемы, руководство селением, поиск ресурсов для выживания. Она готова заплатить за его передачу обратно к ним, но решение ещё не принято. А надломило Нагато то, что даже самый дорогой ему человек, судя по всему, никогда не верил в их идею по-настоящему.
Едва у Конан появилось время задуматься, перестать выполнять чужие приказы, как идея всех осчастливить через боль перестала ей казаться заманчивой. Ну и то, что Акацуки потерпели сокрушительное поражение в бою. Глаза Бога не помогли.
Усевшись напротив, мужчина молча смотрел в столешницу, погружённый в свои мысли. Вздохнув, я поинтересовался:
– Хочешь выйти отсюда, Нагато?
– Зачем? Конан справляется, а без Риннегана я ей больше не лидер.
– Разве ты перестал быть её другом?
Он тускло возразил:
– Я проиграл. То, ради чего мы работали двадцать лет, больше ничего не стоит. Ради моей идеи она отдала всю юность и пролила много ненужной крови. Поверь, она всё припомнит.
Я хмыкнул. Если перевести с пафосного, то мужик просто боится ответственности и хочет оттянуть момент встречи. С учётом того, что он реально виноват? Не могу сказать, что не понимаю его.
Достав листок с печатью, объяснил:
– Клеймо. Встраивается в систему чакры. Настроено на мою семью, срок действия – два месяца. Да ты и сам сможешь сломать рано или поздно, Джирайя вас учил, вроде. Если примешь, сможешь покинуть тюрьму.
– Зачем это тебе? – безразлично поднял он бровь.
– Хочу кое-что продемонстрировать. Ты всё-таки Узумаки, должен увидеть силу своего клана, – и, почесав в затылке, я отвёл взгляд в сторону, добавив: – Или как контур развалится, если мы где-то ошиблись.