и была способна на такие спектакли, то в каких-то исключительных случаях, а жаль… В столовой она продолжила наблюдение за парочкой, на руках у которой Алина заметила обручальные кольца. С одной стороны было непонятно, что такая красавица, хоть и китаянка, делает с полулысым весьма незаурядной внешности человеком, а с другой… С другой такому отношению позавидует и королева английская, когда мокрый с ног до головы муж бегает по столовой в поисках горячего какао для жены. Тут аппетитные запахи отвлекли внимание девушки, и она завертелась в поисках подруги, чтобы, наконец, пообедать. Столовая просто блестела чистотой, и заставленная разнообразными блюдами, являла собой полною готовность белыми шапочками поваров, начищенными столовыми приборами и дежурными улыбками на лицах персонала. Впрочем, заготовленные «гуд ивниги» так и не прозвучали, официанты улыбались уже человеческими улыбками, да и вопрос: «как дела гифт шоп?», звучал весело и непринужденно. Салаты из креветок, закуски из тунца, копченый лосось, всевозможные сырые овощи, если вдруг кто-то желал приготовить блюдо по своему собственному рецепту, запеченные индейки, свиной бок, жареные картофель и кабачки, картошка фри и рис с перцем, макароны всех цветов и размеров, соус итальянский, французский, караибский, бифштексы и свиные отбивные, цыплята табака и просто куриные грудки, — у Алины глаза прямо разбегались от такого изобилия пищи. Наташа, верная своей бесконечной диете, сидела, попивая бульон, и пришла в ужас от Алининого подноса:- Даже не думай все это есть! Ты вообще представляешь, сколько тут калорий? Это же слона можно накормить! — Не думаю, что слон будет есть ветчину, — засомневалась подруга, — и потом я только попробую, а есть буду не все. Обещаю. Она поставила все пять тарелок на стол, уселась сама и тут же подскочила снова. — Я вилки забыла. И нож. И ложку и вообще все на свете. — Я взяла. Так и знала, что забудешь. — Ох, спасибо. Да с памятью у меня проблемы иногда. Большие вещи помню, а маленькие постоянно забываю. И с днями рождения просто ужас ужасный. У моей лучшей подруги день рождения то ли четвертого, то ли пятого января, видишь, опять забыла. Надо проверить. И все года, что я ее знаю, я поздравляю ее дней через пять, а большей частью вообще, когда она сама напомнит. — Ты вообще какая-то несобранная, но с тобой, зато, легко и мне кажется, что ты такой человек, который в беде не бросит. Алина усмехнулась:- Для меня друзья слишком много значат, чтобы ими разбрасываться. Я сама по себе с восемнадцати лет, и мои друзья уже давно мне стали чем-то таким, чем по идее должна являться семья. Наверное, со мной иногда сложно, слишком уж много всяких фанаберий и завиральных идей у меня в голове. Я прекрасно понимаю, что долго меня сложно выдержать, и что людям нужен отдых. Но и сама признаю, что не нужно созваниваться каждый день, чтобы знать, что у тебя есть человек, пусть даже на другом конце света, но ты можешь называть его другом. — Алинино лицо стало вдруг напряженным, как будто затронули очень чувствительную струну ее души. — Если от меня требуется сто пятьдесят процентов, так я эти сто пятьдесят и дам, но кто знает, может еще больше и прошу. Мне нужно очень много времени порой, чтобы действительно назвать человека другом, я очень многое могу простить, очень многое, но не все. Но уж если этот предел человек перечеркнул, то назад дороги нет. И не будет никогда. — девушка задумалась на секунду, — один раз только…Наташа с удивлением смотрела на нее, так внезапно ставшую серьезной и немного далекой. Она даже есть перестала:- Можно спросить какой? — и тут же заторопилась добавить, — Если не хочешь не рассказывай, конечно! Девушка вздохнула, погрузившись в неприятные воспоминания, брови нахмурены, губы сжались в одну тонкую линию:- Это давно было. Почти шесть лет назад. Он просто не был со мной тогда, когда я больше всего в нем нуждалась. Хотя и был моим лучшим другом. И даже не совсем по отношению ко мне… Короче говоря, он просто не пришел на похороны моей матери. Сказал, что заболел и у него температура, а из всех моих друзей она его действительно любила и уважала, как человека, когда остальных считала детьми, что впрочем, так и было. — Ну, может он и, правда, заболел? — Я бы на его месте на инвалидном кресле приползла. Даже если бы мне вчера операцию сделали! — Хм. — сочувственно сказала Наташа, — действительно не здорово. — Знаешь, для меня это было предательство. А такого я не могу не простить, не понять. Но я слишком сильно его люблю и хотя это всегда между нами будет и никто этого не забыл, через год как-то незаметно снова начали общаться. Но он просто знает, что второго раза не будет, и для него-то это было исключение, для остальных и первого раза не бывает. Предательств не прощаю, — отчеканила девушка. Наташка согласно кивнула и снова принялась за бульон, чувствуя, что буря миновала:- Но сама же говоришь, бывают исключения. — Один раз, может и бывают. Только дружба на мой взгляд черно-белая. Либо так, либо никак. А если ты на человека положиться не можешь, то какой смысл в дружбе? Ой, смотри, какая радуга! Девчонки побросали еду и подбежали к окну, где официанты уже вовсю щелкали телефонами, потому как фотоаппаратов в столовой было естественно не много. А картина за окном поражала своей нереальной красотой. Огромная радуга, обоими концами уходя в море, переливалась всеми цветами в сумрачном небе, а около нее словно мама с дочкой, распускалась цветком еще одна, поменьше. Рожденная всего из нескольких солнечных лучей, в темном небе обе радуги выглядели еще ярче и казались такими плотными, что их хотелось потрогать. По всей столовой раздавались восхищенные возгласы: — Вот это да… — Смотри, смотри! Вторая, поменьше. — А говорят, под радугой тролли прячут золото. — Чушь какая, радуга должна быть на берегу! — Да нужен ей твой берег! Смотри, из моря и в море! — Ага, ныряй, а мы посмотрим! Девчонки стояли чуть поодаль, но тоже восторгались не меньше, хоть и тише:- Знаешь она даже вживую ярче, чем на картинках. — Ну, ясное дело. — И что тебе ясно, если на картинке, что угодно нарисовать можно! — Такого, как в природе не нарисуешь… — Может, и так. Красота какая…Подруги вернулись к столу, пространство вокруг которого потихоньку начало заполняться новоприбывшими пассажирами. Столовая стала слегка напоминать вокзал, только более претенциозный. Несмотря на чемоданы и детей, которые начали добросовестно выполнять свои прямые обязанности, а именно — носится вокруг столов, ронять стулья, кричать, падать и плакать, взрослые спокойно располагались, вставали в очередь и знакомились прямо тут же, на месте. То и дело слышалось:- А вы откуда? — О да, я южная девочка. — А это что? Свинина? Ох нет, я уже двадцать пять лет не ем красного мяса. Дайте, пожалуйста, грудку цыпленка. — А мы с женой празднуем наш юбилей свадьбы. — Нет, конечно, это не первый наш круиз, но в этот раз захотелось культурного отдыха, я уже не молод, знаете ли. — Мама, я хочу пиццы! Я не буду есть курицу! — Так мы с вами соседи! — А где вы сегодня ужинаете? Мы зарезервировали столик Мурано. Если хотите, присоединяйтесь! Алина с большим интересом слушала разнокалиберную дискуссию, особенно, когда рядом с ними расселась большая еврейская семья, которая к тому же говорила по-русски:- И вы представляете, так они и развелись, а такой мужик был хороший, ну такой хороший… — А причина-то? Причина какая? — Сарочка, не трогай дядю! Поди сюда я тебе дам конфетку…Тут Наташа не выдержала и выразительно потянула подругу за рукав:- Пошли отсюда, чего всякий бред слушать! Алина на секунду заколебалась, уж очень хотелось дослушать, почему развелась еврейка с таким хорошим мужиком, но заметя выражение лица Наташи, не предвещавшее ничего хорошего, послушно двинулась за ней.