— Арестованный из полицейского управления Сухого ручья доставлен, — громогласно бухнул бородатый и крупный охранник.
Среди мужчин я увидела человека в гражданской одежде лет пятидесяти. Круглоголовый, с мягкими чертами и белёсыми бровями он растерянно озирался по сторонам. Шею мужчины стягивал магический ошейник.
Я и без этого сомнительного украшения поняла, что привели очередного несчастного мага хаоса. Дар горел в нём не слишком ярко, но достаточно для магической практики.
— Деревенский врач, — пробежав глазами бумаги стражников, произнёс господин Эссар.
Он снова углубился в чтение, а я поймала на себе взгляды молодых воинов, стоявших позади отверженного. Оба ухмылялись и рассматривали меня с такой откровенной жадностью, точно я стояла голая и предлагала себя, а они решали: отложить удовольствие на потом или получить всё прямо сейчас.
«Мерзость!» — я сжала кулаки и отвернулась.
Залепить бы в эти ухмыляющиеся рожи отменным зарядом, да метка на руке не позволит. На миг я будто вернулась в прошлое.
Я хорошо знала подобные взгляды. Таких ошалелых от желания и вседозволенности молодцов немало бывало на верхних этажах «Весёлого кролика». Опекун вовремя забрал меня из трактира, где работала мать. Я избежала участи живого товара, хотя и стоила золота. Женщины с даром магии хаоса редко доживали до тридцати: за пустотелого нелюдя мало кто заступится, и закон всегда был на стороне человека с полными правами.
Я часто заморгала, чтобы вернуться в реальность. Знала, что стану бороться до последнего вздоха, но не позволю использовать себя.
— Я допрошу арестованного, ждите в приёмной, — свысока приказал охране Эссар. — Оковы снимите после оформления, — будто отвечая собственным мыслям и недовольно морщась, добавил он.
— Можем посторожить девчонку, чтобы не мешала, — сдерживая смешок, предложил один из молодых стражников. — От нас не убежит.
Я похолодела, представив, что меня ждёт наедине с этой сворой крепких парней. Никаких шансов. Эссар только отмахнётся от воплей какой-то строптивой студентки под дверью. Я успела порядком потрепать декану нервы.
Вот он, стоит, безразлично смотрит на меня и стражников, хмурится собственным мыслям — недоволен. Конечно, развлекаться с пышущей жаром красоткой приятнее, чем проводить нудные допросы. Такой и пальцем не шевельнёт, чтобы помочь.
«Хлыщ!» — Я подвела итог тревожным метаниям.
Молодые стражники переглядывались, дожидаясь решения декана. Ухмылки сделались явственней, наглее. Я поборола желание отступить к стене: подальше от воинов. В любом случае я буду кричать и сопротивляться, насколько позволит метка послушания.
— Я отдал приказ. Исполняйте! — Декан презрительно сжал губы.
Напряжённый узел в груди растворился. Утомлённый Эссар не хотел лишних проблем, поэтому осадил наглецов.
Как же иначе?!
Не ради меня или по доброте душевной декан отправил наглецов за дверь без добычи. Всё равно я мысленно поблагодарила хаос, которому мы оба служили.
— Пустотелая тварь, — развернувшись к двери, пробормотал охранник, предлагавший посторожить ведьму, но тут же получил тычок от старшего.
Воины ушли. Арестованный провёл пятернёй по выцветшим, растрёпанным волосам, выпрямился перед деканом, исполнявшим роль вершителя судеб.
Я с ненавистью сверлила Эссара взглядом.
Проклятый предатель, который помогает властям Союзных земель унижать и истреблять своих собратьев! Поставил на ведьме тавро, точно на телёнке! Его я точно не стану благодарить.
Я не знала как и когда, но верила, что заставлю Гастона Эссара расплатиться за всё и получу свободу.
— Жди. За тобой придут, — точно почувствовав внимание ведьмы, бросил в мою сторону Эссар.
Присутствие студентки при дознании явно было не к месту, но отпускать меня из кабинета декан почему-то не захотел. Он предпочёл сделать вид, что я не существую и сосредоточился на втором заключённом.
«Осуждённые без суда. Мимолётный эпизод в жизни предателя», — подумала я.
Я ощутила досаду, но сама не поняла отчего, чуть заметно пожала плечами, отвечая собственным мыслям. Я не привыкла быть пустотой, бессловесным предметом, а Эссар всеми силами принялся меня игнорировать.
В этот раз он не стал садиться на стол. Снова пролистал бумаги. Затем вложил их в чистую папку.
Я подумала, что сошла бы с ума, день ото дня занимаясь дознанием, составлением и сбором документов. Такое точно было не по ней.
— Михель Сакриан? — удовлетворившись сведениями из рапорта стражи, переспросил Гастон.
— Это моё имя, — спокойно согласился мужчина.
Перед Гастоном Эссаром он стоял твёрдо и с достоинством, будто при обычном визите в канцелярию Академии. Я поняла, что смирение арестованного проистекает не от магических оков, а является следствием характера.
Незнакомый мужчина напомнил мне недавно умершего опекуна, и сердце болезненно сжалось от нахлынувшей грусти. За один миг прошлая жизнь превратилась в блёклую картинку, стёртую временем и покрытую пылью. На руке ныла свежая метка.
— Вы работали врачом в Сухом ручье?
Непонятно к чему ведёт Эссар, спрашивая об известных фактах, зафиксированных в документах.
— Около тридцати лет, — отстранённо подтвердил мужчина.
— Помогали людям. Вставали ночью по первому зову. Забывали о своём комфорте и желаниях, борясь за жизнь пациента…
— Всякое случалось, — покачал головой Михель, и стало ясно — он ни о чём не жалеет.
Эссар вёл свою, одному ему известную, линию беседы.
— И эти же люди, жители Сухого ручья, написали донос.
— Они не знают иной правды, кроме той, о которой кричат на всех углах, — медленно проговорил врач.
— А вы знаете другую правду? — Голос Эссара звучал размеренно, обволакивая, внушая ложный покой.
Меня злило, что я невольно поддаюсь, вслушиваюсь в каждое слово, даже соглашаюсь. Мерзавец умел чем-то зацепить сердце и вести за собой.
— Приверженность правде — слабость, стоившая нам свободы, а многим — жизни. Сколько нас осталось в Союзных землях? Сотня, а может десяток? Вы и сами знаете, — охотно проговорил арестованный.
Михель посмотрел на декана долгим и внимательным взглядом, точно выискивая в том нечто важное. У рта и на лбу врача пролегли неглубокие морщины, тени под глазами. Путь господина Сакриана в Академию был более долгим, чем вынужденное путешествие Кирстен.
— Вам удалось продержаться в тени много лет, — бесстрастно продолжил Эссар, сохраняя на лице маску скучающего чиновника. — Однако, вас раскрыли. Как это произошло? Как они догадались, что вы последователь хаоса?
— В Сухой ручей редко добираются с проверками благонадёжности. У местной полиции нет артефактов. Они вызывали отряд из города, получив письмо с доносом. Как же изменились их лица, когда на ошейнике вспыхнули руны. За один миг я стал для этих людей мертвецом. Нет, вредным животным, место которому в клетке.
— Вы использовали магию? Почему кто-то решил сообщить о вас?
— Я никого не виню...
— Сочувствуете? — В тоне Гастона появилась заинтересованность.
— Они не понимают, что завтра могут оказаться на моём месте. Это легко происходит, если нет одного закона для всех.
— Опасные мысли, доктор.
— Полагаю мне нечего бояться. Теперь…
— Так для чего вы использовали магию хаоса?
— Иначе не мог, — уклончиво ответил Михель.
— В этом кабинете нужно говорить правду, — вкрадчиво посоветовал Эссар.
— Ребёнок соседей упал в заброшенный колодец, повредил ногу. Слишком глубоко, чтобы добраться. Селяне ранее сбрасывали вниз мусор и лом.
— И вы применили колдовство, — утвердительно подхватил декан. — Это была «Ловчая сеть»?
— Так и есть.
— Ребёнок спасён?
— Я выправил ему ногу. Всё хорошо.
— И его родители написали донос?
— Такова благодарность для таких, как мы, — сохраняя достоинство, ответил Михель.