Мы опасались Факта и Братьев. Если такую силу направить на одного человека, можно ли надеяться, что он выживет? Казалось, мы обречены, обречены умереть от руки Шип или от колдовства Факта. А затем… в маленьком зале мы соприкоснулись с разумом Факта, познав такое величие! Такую мощь и милосердие! И это тот самый выскочка бог, которого жрицы хотят уничтожить?
Было бы позорным преступлением нанести ущерб Нам. Божественные благодеяния Факта принадлежат миру. Нет, мы не будем убивать Нас. Хотя мы боимся Нас, мы знаем, что мы любим Нас.
ГЛАВА XIV
Шип пошевелила пальцами ног. Она хотела бы, чтобы ей было что лягнуть, чтобы вернуть ощущение собственных ног. Она была подвешена высоко над полом, предплечье и лодыжка привязаны к тяжелому стулу. Все ее члены онемели.
Даже когда Братья отобрали у нее ее смертоносный стилет, она отступала, ведя бой на каждом шагу. Она переломила много рук и проломила много голов, прежде чем на нее сели и связали ее. Стражники поместили ее в такую же комнату, как и Радо, и заперли. Когда ей впервые принесли пищу, она выбежала и успела пробежать сорок шагов по коридору, прежде чем армия охранников справилась с ней. Они применили дубинки и основательно избили ее.
Шип была помещена в меньшую камеру, похуже. В ходе того же дня все поменялось. Охранник, подававший ей еду, допустил ошибку: он протянул в окошечко руку за кружкой. Шип выдернула его руку из сустава и вынудила отдать ей ключ. Далеко она не ушла: лишь открыла дверь и тут же была схвачена.
Госс видел это.
— Меня печалит ваше упорство бежать, — сказал он. — Братья не намерены лишать вас жизни. Некоторое время назад Факт запретил это делать, но надо помешать вам наносить ущерб, и защитить вас от ущерба.
Они перенесли Шип в большую пустую комнату. Тяжелый кубический стул весом по крайней мере в десять камней был единственным предметом в комнате. Охранники протянули широкие мягкие ремни, прижав предплечья и икры ног, затем они прибили ремни гвоздями к стулу. Канат беспокоящей толщины был протянут под ее руками и за спинку стула. Шип была поднята в воздух.
— Ваши оковы не слишком жмут? — спросил прелат.
— Очень удобно, — сказала Шип. — Почему бы вам самому не попробовать?
— Я прощаюсь с вами, — сказал он.
Тюремщики вышли, дверь гулко захлопнулась, снаружи послышался щелк задвижки.
Стены блестели росой. В сочленениях камней рос мох. Шип посмотрела наверх и увидела, что потолок сделан из бревен Между ними были щели, через которые проникал свет.
Шип сжала правую руку в кулак и постепенно напрягала мышцы рук. Ремень не поддавался. Она двинула плечом, и стул дико заплясал в воздухе. Она поняла хитрость приспособления: сиденье было подвешено на трех точках опоры, и едва она, пытаясь освободиться, нарушит баланс, все может окончится тем, что она повиснет в нелепой болезненной позе. Она может даже задушить себя веревкой. Шип перестала двигаться. Она с ненавистью думала о Братьях.
Путы, связывающие ее руки и ноги, не были тугими, но они сковывали движения, и конечности стали затекать. Это было ужасно.
Охранник приносил суп и воду через большие промежутки времени. Он подносил это к ее рту в чашке, привязанной к шесту. Шип проливала большую часть приносимого.
Оставаясь одна, она пыталась вычислить время. На раннем этапе в тренировки Стражей включались и пребывания в совершенно темной комнате в полном молчании. Она должна была измерить проходящее время и не появиться ранее чем через четыре часа. Если она выходила слишком рано, то получала от Нандры удары палкой — по одному за каждую ошибочную минуту. Упрямая Эрида получала десять палок за медлительность.
Как долог день? Количество часов ничего не значит, когда они бесконечно длинны. Шип считала минуты тысячами и желала, чтобы что-нибудь произошло в жутком однообразии.
Вошел Радо.
— Вы!
Он запрокинул голову и улыбнулся:
— Как ты попала туда?
— Я взлетела и построила стул! Позднее буду нести яйца. А как ты думаешь? Это сделал Госс.
— Он умница. Подвешенное состояние предохранит тебя от несчастного случая. Умно!
— Побереги восторги и спусти меня вниз. Мои пальцы на ногах готовы разорваться.
— Я не могу сделать этого, — сказал Радо.
— Почему? — закричала она. Затем она заметила выбритые места на его голове. — Мать, сохрани меня, — застонала она. — Тебя обратили.