Это нормально. Это кажется нормальным.
Но только не для другой части агентов. С ними случалось самое страшное. Их ломали другие, они ломали себя сами. В итоге душа каждого из них превращалась в бесформенную массу неправильно сросшихся суставов и лишней мышечной ткани, наросшей на многочисленные переломы. Напоминала она кусок скалы, ведь становилась такой же твердой, острой и холодной. Организация в этих людях нуждалась — они были лучшими агентами.
Сара знала, что Салли принадлежит к той же части, что и она сама. Она видела перед собой хорошенькую милую девушку с глазами, напоминающими глазки маленького олененка, добрыми и запуганными. Страх ее был связан с будущим, таким пугающим и сомнительным. Оно надвигалось на нее черной грохочущей тучей, от которой не было спасения. Мисс Уильямс ясно видела, что Салли не примет, не поймет, не сможет. Это осознание, вопреки желанию Сары, вызывало глухой отклик где-то на самом дне ее души. Перелом, еще перелом. Задыхаясь от безысходности, она будет идти дальше и страдать. Совсем скоро перед Фишером будет стоять новая Сара Уильямс. Зовут ее теперь Салли Браун, но какая разница?
В конце дня обе девушки были ужасно измождены. Несмотря на это, они решили пройтись по осеннему парку недалеко от дома. Сумерки окутали землю, и в воздухе пахло дождем. Прохлада приятно освежала мысли, создавая приятную атмосферу для размышлений. Девушки неторопливо шагали по аккуратным дорожкам. Они прошли мимо грязной забегаловки, внутри которой было очень шумно: играла незамысловатая песня о несчастной любви, слышался противный смех пьяных посетителей. Шум вернул Сару к действительности.
— Салли, как тебе Джеймс?
— Джеймс? Этот наглый болван? — изумилась Салли. В ярости она пнула горку опавших листьев, — он ужасен.
— Прекрасно, я уже испугалась, — произнесла Сара, не глядя на ученицу. Та прыснула.
С молчаливого согласия друг друга девушки отложили продолжение разговора до тех пор, пока не отойдут на безопасное расстояние от кабака. У мостика навязчивая песенка слышна не была, и девушки остановились на нем, наблюдая за медленно движущейся водой.
— Да уж, — вздохнула Сара, — ты нарушаешь мою теорию.
— Какую? — спросила Салли, оперевшись на влажные деревянные перила.
— Некогда я заметила, что люди, у которых было счастливое детство и юность, несчастны в зрелости. И наоборот.
— Н-невсегда, — Салли крайне удивилась такому откровению, — а причем здесь я?
— Счастливого детства у тебя не было, так? — произнесла Сара, все еще не удостаивая Салли взглядом.
— Так, — напряженно согласилась девушка.
— В зрелости счастья тоже не будет, — уныло заключила Сара.
— Почему? — Салли испугалась такого пророчества, как испугалась бы любая молодая девушка.
— Ты работаешь в «Темных ангелах», — заметила Сара с таким видом, будто бы Салли не увидела непреложную истину.
— И что? Я видела много людей там. Они не все выглядят хронически убитыми горем.
— Да, но все они другие. Понимаешь, не плохие, не хорошие, а другие. Другого сорта. Многие им завидуют, — сказала Сара, не желая раскрывать собственные чувства, — сможешь ли ты так?
— Может, смогу, — не сдавалась девушка.
Сара усмехнулась, давая понять, что сказанное является абсурдом.
— А ты?
— Что я?
— Ты выбиваешься из правила?
— Не то что бы… — Саре совсем не хотелось отвечать, она замкнулась.
— У тебя было счастливое детство?
— Ты решила перейти в наступление, — разозлилась Сара, сжав губы, — Да, счастливое, — девушка поморщилась от накатившей боли, — у нас была замечательная любящая семья. Мама с папой обеспечили нам самое замечательное детство.
— Ты сказала «нам»? — удивилась Салли.
— А ты внимательна, молодец, — Сара похвалила ученицу, почти успокоившись, — у меня был брат, он мертв.