Ритка, ее московская приятельница, которая не так давно перебралась жить в Питер, умудрилась на велосипеде столкнуться с мотоциклистом, и сейчас проходила период реабилитации, который, впрочем, не помешал приехать ей проводить любимую подругу. Рядом сидела Катя. Ее бойфренд жил в Техасе, и она по-хорошему завидовала сейчас Алинке, которая ехала за своей любовью. У нее такой возможности пока еще не было.
— Жарко до невозможности. Еще и папа курит. — раздраженно взмахнула она светлыми дредами. — а в ни в одном магазине нет ничего съедобного без животного белка.
— И слава Богу. — тихонько проворчал Романовский, который жизни без мяса не представлял.
— Вроде все, — неуверенно подтвердила Алина. — теперь дождаться Рыжего со справкой и я, если еще чего-нибудь не забыли, я готова.
— Позвони ему.
Алина в нерешительности взглянула на мобильник и обвела глазами друзей. То, что у Сашки со вчерашнего дня голос по телефону был абсолютно бесцветным, а полночи он, даже не пытаясь разговаривать, просто сидел, уткнувшись ей в плечо, этого друзьям не нужно было объяснять. Все и так все понимали.
— Он как, вообще? — участливо спросила Ритка.
Алина вздохнула:
— Не здорово, — и набрала номер. — Рыж, ты где?
— У офиса.
— Денис появился?
— В пробке стоит.
— Он тебе позвонил?
— Да.
— Ну? Мы закончили вроде. Ждем тебя.
— Я понял. — голос был, наверное, как у заключенного в день казни. Осталась одна тень, если так можно было бы описать голос. Ей было жалко и его и себя, но ведь говорят же, сердцу не прикажешь…
— Рыж…
— Что?
— Блин, хочешь, я останусь? — психанула она, в конце концов, и подумала, что ей ведь не так уж сложно будет это сделать, в сущности. На расширившиеся глаза друзей, девушка не обратила внимания, демонстративно повернувшись к ним спиной. Действительно, она ведь уже и к городу привыкла, и работа у нее хорошая и, в принципе, ну чего не хватает? И к Сашке она тоже уже почти хорошо стала относиться. Ведь можно жить и без любви, наверное. Дружба, да уважение.
А в ответ услышала все такое же бесцветное:
— Это ничего не изменит.
Алина почувствовала, что ее немного потряхивает.
— О Боже…
— Алина! Если ты не поедешь, я тебя в этот чемодан засуну, и багажом на корабль пойдешь. Виза у тебя есть, так что когда распакуют, ты даже не будешь контрабандой.
Девушка нервно хмыкнула.
— Ты хочешь упустить свой шанс? Ты, конечно, везучая сволочь, но пойми ты, что двери в жизни открываются не так часто, и не стоит совать голову вместо этого в ближайшую нору, какой бы привлекательной она тебе не казалась. А сейчас в тебе просто говорит страх. Не так ли? Намного ведь проще ничего не менять и остаться, а? ты, конечно, не перестанешь быть моим другом, но я в тебе разочаруюсь очень сильно. Алин, открой глаза. Это твой корабль. Только твой. Его тебе дважды дали и не просто так. Я понятия не имею, куда он тебя завезет, но одно знаю точно, — все будет хорошо! Прекрати нервничать.
Девушка с шумом выдохнула.
— Знаю. Ладно. Уже и побояться чуть-чуть нельзя.
Она обернулась на девчонок стоящих чуть поодаль, на зеленую машину Ритиного отца, на огромную сумку, с которой ей предстояло через несколько минут взойти на борт, и поняла, что до сих пор не осознает происходящее. Над головой шумели тополя, ветер поднимал маленькие ураганы из пыли на дороге, все выглядело таким привычным и знакомым, что казалось невероятным, что где-то совсем близко ее ждет совсем новая жизнь. Приключение под названием Сенчюри. Ее корабль. Теперь она принадлежала ему, как невеста принадлежит будущему супругу, и именно такое сейчас у девушки было ощущение. Боязнь нового и его желание, волнение, ожидание, предвкушение и безумная радость перемешались в клубок, который комом встал у Алины в горле.
Валя понимающе потрепал ее по плечу.
— Все, правда будет хорошо, он тебя привезет домой, где бы твой дом не находился, будет ли это место или, как ты говоришь, человек.
Вот когда у нее предательски защипало в носу. Так было всегда, когда она вспоминала о Дамиане, привычная боль в этот раз резанула из-за угла. Ведь это из-за него все планировалось, все последние месяцы она могла думать только об этом и вот, наконец, свершилось, она едет к нему. Вопрос только нужна ли она ему там, да и нужен ли он еще ей. От ее чувств оставалось много боли и обиды, а вот сколько в них было любви, это еще вопрос. Туту ее размышления прервались вибрацией в руке.
— Да, Рыж.
— Я забрал документы. Буду через десять минут.
— Ну, вот и все. Пора прощаться, дети мои. — улыбнулась она непослушными губами.
Ритин папа, кряхтя, поднял сумку с асфальтового покрытия и Валентин кинулся ему помогать. Девчонки остались в своем женском кругу, но явно кого-то не хватало. Со своей лучшей подругой Алина умудрилась поссориться незадолго до этого, причем по причине, противнее которой и не придумаешь, — из-за парня. Разумеется, никто никого не отбивал, до такого маразма они никогда не доходили, но, тем не менее, Лене пришлось делать выбор, но почему-то он оказался не в пользу многолетней дружбы, а мимолетного знакомства. Алине стало грустно, она искренне любила Ленку как сестру, они очень многое пережили вместе, знали друг друга не первый год, и сейчас ей бы очень хотелось чувствовать ее рядом, как всегда в трудных ситуациях, готовую выслушать, поддержать, а иногда выругать со всей своей искренней справедливостью.
Дурында, — мысленно обратилась к ней девушка, — надеюсь, твои мозги скоро встанут на место и мы снова начнем общаться. За все годы мы ссоримся всего второй раз, но уж зато на славу. И каждый раз почему-то это происходит именно перед моим отъездом куда-нибудь, а ты потом пишешь покаянные письма. Ты ведь и сама знаешь, что Влад не для тебя, и не потому что он мне не нравится, а просто по одной простой причине, что человек, настраивающий друзей друг против друга с помощью вранья и грязи, не может быть хорошим по определению. Бог знает, когда мы в следующий раз встретимся, но ведь не обязательно видится каждый день, чтобы знать, что у тебя есть друг…
— О чем задумалась? — Катя легко шагала рядом, одетая по-спортивному худенькая девочка, смотревшая на мир большими задумчивыми голубыми глазами.
— Да так. Обо всем понемножку.
— Я надеюсь, у тебя интернет там будет и ты не пропадешь опять на полгода, как этой зимой. — нахмурилась Ритка, вспоминая прошлые обиды. Эти слова были о том периоде, когда Алина только вернулась весной из Франции после расставанием с Дамианом.
Алина вздохнула:
— Рит, я тебе сто раз говорила. Я вообще не могла ни с кем разговаривать. Мои каждодневные истерики выслушивали только Лена, Рыжий и собака. И еще папа иногда.
— Лена-то была рядом.
— Ну, ты еще к собаке приревнуй. Рит…
— Ты же ко мне в больницу приезжала почти каждый день, когда меня сбили, и без тебя я бы не выдержала, может быть. А себе помочь не разрешала. Разве это справедливо?
— Утопающих не спрашивают, их спасают, — сказала глубокомысленно Алина и уточнила, — это я про тебя. Ну, как бы я к тебе не приезжала, скажи, пожалуйста? А мне нужно было самой выбираться. И вообще, то, что нас не убивает, делает только сильнее. И выдержала бы ты без меня, не говори глупостей. Ты намного сильнее, чем думаешь, иначе ты бы не была моим другом.
Ритка молча погрозила палкой в ответ, а Алина только со смехом увернулась.
— Давай заканчивай свою реабилитацию и едь в Индию уже. Я потом к тебе в гости приеду.
— И я. — присоединилась Катя. — Если меня Вест отпустит.
— А ты давай тоже пакуй чемоданы и лети к нему, а то вы друг другу все нервы истрепите скоро этими дурацкими расставаниями по телефону. Надо ж такое придумать… Ой…
Последнее относилось к Рыжему, который стоял у портовых ворот с бумагами в руке и лицом не выражавшим ничего вообще. Алина не знала, что ему сказать, потому что в сущности слова сейчас были уже не нужны. Но самое ужасное было то, что она знала, что молодой человек чувствовал в этот яркий солнечный день. Знала слишком хорошо и, наверное, предпочла бы не знать совсем. Это, продирающее до костей, чувство, когда дорогой человек уходит от тебя как песок сквозь пальцы, сыпется по песчинке и не удержать ни словами, ни любовью, ни даже силой. Когда вот он еще тут, но ты знаешь, что уже все, через секунду ваши дороги разойдутся в разные стороны, также легко и красиво, и самое страшное — естественно, как будто бы бабочка расправляет крылья. Также жутко и бессмысленно, как смерть стирает с лица последнюю улыбку, так же как сейчас она обнимет его в последний раз и уйдет за эти тяжелые кованые ворота. Да, так же…
И дело было конечно не в этих шести месяцах, ждать можно было и больше, если любишь. Это тоже было известно им обоим, и не в том, что ее надежды, когда она вернулась из Франции слишком во многом обернулись горьким разочарованием, и ни в том, что, в сердце еще живы чувства к другому, хотя может как раз таки и в этом. Видимо, у кого-то из них не хватило сил удержать, а у кого-то терпения и понимания, чтобы остаться. Да и нужны ли были такие отношения, чтобы удерживать или оставаться?